— Что-о? — Благодушие Гамильтона сменила ярость.
— Забавный вы человек, господин председатель, — добавил Грин.
— Не совсем, хотя слово выбрано довольно точно. Правда, может быть, использовано оно не по назначению. — Тривейн вернулся к покрытому льняной скатертью столу и беззаботно швырнул на него блокнот.
Первым заговорил Гамильтон. Голос его звучал жестко:
— Давайте говорить по делу, Тривейн. Ваш доклад губителен, не отрицаем. Однако не стоит отрицать и того, что он набит рассуждениями, предположениями, неубедительными догадками. Неужели вы хотя бы на секунду подумали, что мы к нему не подготовились?
— Напротив, в этом ни секунды не сомневался.
— Вы понимаете, конечно, что все ваши обвинения мы будем страстно отрицать. Потянутся месяцы, годы, может быть, десятилетия судебных разбирательств...
— Вполне возможно.
— Тогда зачем нам реагировать на вашу угрозу? Готовы ли вы к контрнаступлению с нашей стороны? Готовы ли провести годы, защищаясь и оправдываясь в судах?
— Конечно, нет.
— Тогда все мы в тупике. Но можем и договориться друг с другом. В конце концов, цели у нас общие — благосостояние Соединенных Штатов.
— Но понимаем мы под этим абсолютно разные вещи.
— Не может быть! — сказал Грин.
— Именно поэтому мы и отличаемся друг от друга. Вы не считаетесь ни с какими другими мнениями, кроме собственных.
Гамильтон пожал плечами, картинно возвел вверх руки, как бы признавая свое поражение.
— Мы готовы обсудить с вами наши различия...
— А я нет, — резко произнес Энди и встал. — С меня достаточно ваших определений, вашей эрзац-логики, ваших утомительных рассуждений, которые дают вам право реализовывать только свои цели. Нет у вас такого права! Вы пользуетесь им незаконно, вы его выкрали. И я намерен во всеуслышание заявить о том, что вы воры!
— Кто станет вас слушать? — сорвался в крик Грин. — Кто станет слушать человека, выскочившего на поверхность, чтобы мстить через двадцать лет!
— Что вы сказали?
— Двадцать лет назад «Дженис индастриз» отвергла и разорила вас! — Грин яростно тряс указательным пальцем перед лицом Тривейна. — И все эти двадцать лет вы только жалобно скулили! У нас есть доказательства!
— Вы мне отвратительны! — крикнул в ответ Тривейн. — Вы ничуть не лучше того человека, от которого только что отреклись. Но не обманывайте себя: и вы, и все ваши де спаданте сделаны из одного материала. «У нас есть доказательства!» О Господи! Сколько вы отдали ваших грязных денег этим слепым газетчикам?
— Ваша аналогия некорректна, Тривейн, — заметил Гамильтон, бросая укоризненный взгляд на Грина. — Арон слишком легко расстраивается.