— Энди?
Тривейн посмотрел на кровать. Голова его жены была повернута к нему, а глаза открыты.
— Да, дорогая? — сказал он, встав с кресла и быстро подойдя к ней. Его жена была еще в полубессознательном состоянии.
— Я слышала. Я слышала, что ты сказал.
— Ни о чем не беспокойся. Утром снова придет доктор, а потом мы поедем в Барнгет. Ты уже в порядке, поспи еще.
— Энди?..
— Что, дорогая?
— Он хочет, чтобы ты остался, да?
— Он не отдает себе отчета в своих желаниях.
— Он прав... Неужели ты не понимаешь? Если ты уйдешь, значит, они тебя победили...
Филис Тривейн медленно закрыла глаза. У Эндрю сжалось сердце, когда он увидел боль на осунувшемся лице. Он понимал, что за ней кроется — гнев и отвращение...
* * *
Уолтер Мэдисон, повернув медную ручку, заперся у себя в кабинете. Тривейн вытащил его из ресторана, и, несмотря на тревогу, вызванную звонком, Мэдисон выполнил его указания: встретился с полицейским из «Плазы» и убедил его не подавать рапорта. Он дал понять полицейскому, что Тривейн хочет уберечь жену, а вместе с нею и всю семью, от комментариев прессы. К тому же, добавил он, жена Тривейна все равно не помнит насильника, все ее показания весьма туманны.
Детектив из «Плазы» знал, что устами влиятельного адвоката говорит сам могущественный Тривейн, и его не особенно интересовали комментарии Мэдисона. Адвокат хотел сначала дать ему денег, но юрист в нем взял верх, и он передумал, хотя в его желании не было ничего предосудительного. Он хорошо знал, что ушедшие в отставку офицеры, подрабатывавшие в модных отелях, прекрасно понимают всю щекотливость подобных ситуаций: человек верит в то, во что он хочет верить. Именно за это им и платят жалованье.
Мэдисон уселся за письменный стол и взглянул на свои трясущиеся руки. Слава Богу, что жена еще спит. Спит или отключилась? Впрочем, какая разница...
Он старался привести свои мысли в порядок.
Все началось три недели назад, когда он получил одно из самых выгодных предложений в своей жизни. Это был некий тайный договор, о котором никто в его фирме не знал. Договор весьма необычный, хотя с чем-то подобным ему уже приходилось сталкиваться. Правда, не слишком часто, поскольку ситуации не стоили той секретности и напряжения, с которыми были сопряжены.
Эта — стоила. Семьдесят пять тысяч долларов в год, никому не известных и не облагаемых налогом. Деньги переводились из Парижа на его счет в Цюрих. Договор был заключен на сорок восемь месяцев и тянул на триста тысяч долларов.
Условия сделки были совершенно очевидны: их интересовал Тривейн, с которым Уолтер Мэдисон работал вот уже десять лет.