— Вот как?! Кто еще?
— Фризель, Менделеев. Конечно же, господа Потанин с Ядринцовым. Кузнецов, Колосов, Усов…
— Ого! Это меняет дело.
— Пестянов просил известить вас, Герман Густавович, что он намерен подождать, пока вы не выручите всех в каком-нибудь, одному ему известном месте.
— Это разумно. Немедленно разошли эту рекомендацию и всем остальным из того списка. А сам… — я посмотрел в глаза ждущего моего приказа молодого человека, и вдруг осознал, что больше не имею морального права ему приказывать. Он кинулся искать меня по городу, и это яснее ясного говорило, что служит уже не за положенное жалование или в надежде на скорую карьеру. Уж мне ли не знать, что настоящую верность не купишь ни за какие деньги.
— Миша. Понимаешь… При последней встрече с госпожой Бутковской, разговор вышел несколько скомканным… А для меня очень важно знать со всей определенностью, какая только может быть возможна, кто же… Да что это со мной?! Миша, есть подозрение, что малыш, рождение которого Карина Петровна ожидает, может быть моим. Не мог бы ты…
— Конечно, Герман Густавович, — легко согласился Карбышев, натянув понимающую улыбку. И тут же вновь озабоченно нахмурил брови. — А вы, ваше превосходительство? В Омск?
— Теперь уже нет, — покачал я головой. — А ну как кого-то Катанскому все-таки удастся арестовать?! Один Господь знает, как обойдутся с моими людьми, если я окажусь в соседнем с ними каземате гауптвахты. На свободе же руки у меня останутся не связанными. Так что…
— Смею ли я предложить вам убежище? — заторопился секретарь. — Дело в том, что нашей семье принадлежит хутор в верховьях Кайгура. А совсем рядом, в трех верстах, хуторок Безсоновых, где тоже вас с радостью примут.
— Это в Мариинском округе, или уже в Алтайском Кузнецком? — заинтересовался я.
— В Томском, ваше превосходительство, — засмеялся Карбышев. — Почти на границе с Кузнецким.
— Спасибо, Миша. Я этого не забуду. Но пока мне лучше держаться где-нибудь поближе к почте. Чтобы выручить своих, мне придется вести обширную переписку. Прошу тебя переселиться в мой дом, хотя бы на какое-то время.
— Да, конечно.
— Отлично! Стану извещать тебя, куда переправлять письма.
Поразительно, как много барахла накопилось всего за два года жизни в Томске девятнадцатого века. Мундиры – целых четыре парадных, и полудюжина более простых – рабочих. Полсотни рубашек. Наверное, не меньше сотни всевозможных шейных платков. Какие-то сюртуки, смокинги и кафтаны. Пальто и шубы. Одних запонок килограмма полтора. Откуда это все? Что-то, помнится, сам покупал или заказывал пошив. В Барнауле, Москве, Санкт-Петербурге. Какие-то вещи, похоже, и не надевал ни разу.