— Не позавидуешь американским леди. У них проблемы, — Авилов решил не ввязываться в разговор о чувствах.
— Так и журналистам тоже… Каково возиться с собачьими останками! То ли дело наша расчлененка…
— Ты к чему это? — озадачился Авилов.
— Да ни к чему. Ты какой-то странный сегодня… А что Павел Егорович?
— Мычит. Снимок не понравился. Недоволен.
— Значит, там нет того, кого он хотел показать, — заключила она. — Давай сюда, поглядим.
Она уселась поудобнее и, наморщившись от усердия, принялась рассуждать.
— Блуждающее косоглазие — это раз. От слова «блуд». Думаешь, он блудодей?
— Да, — охотно согласился Авилов. — Думаю. Живность какая-то.
— Его рыжая тетька с острыми локтями, коленками и грудями. Локти главенствуют. Как у кузнечика коленки, чрезмерно выражены. У депутата нет глаз, только очки. Нет глаз — значит, нету души? Ну что ты молчишь, правильно я истолковываю?
Авилов пожал плечами. Он отвлекся на слово «грудь», припомнив, как вчера Нина перегибалась через руку, заглядывая в глаза менту, а грудь… Но Наташка потребовала внимания.
— Тамара, ну тут все понятно. Вращательные ягодицы. Ядра. Наши жены — пушки заряжены… Она без ума от своего мужа, ты заметил? А где же возлюбленный мальчик-рыболов? И как он выглядит? Ты помнишь?
— Такой… Аполлон забетонированный, кудри надо лбом. Взгляд немигающий.
Наташа безмятежно рассмеялась.
— He-а. Не то. Ноги. Круглые женские ноги. Полноватые. Тяжелый низ.
— И что это значит?
— Я должна подумать, — она снова стала серьезной и важной. — Может, он гермафродит? — и прыснула.
Авилов не засмеялся, потому что опять отвлекся на жареную картошку. Тело его находилось возле больничной койки, а мысли то и дело отлетали на порядочное расстояние. Он думал, а вдруг Шишкин все время будет ходить к Нине ужинать?
— Точно тебе говорю, Павел Егорович хотел показать рыболова!
Наташа, оживившись, выпрямилась и подняла кверху палец.
— Поэтому при Тамаре он говорить испугался, а теперь возмутился, что опять сорвалось. Ты иди к нему и расскажи, он обрадуется, что мы поняли. Да иди же, ты какой странный сегодня… Замороченный.
— Ты тоже странная, — заметил он. — И скажи, зачем мне туда ходить? Что тебе они дались? Ты-то ведь не крала?
— Ну интересно же.
— А еще раз по голове?
— Тем более. Значит, все серьезно, никто не пошутил. А ты б чего хотел?
Он пожал плечами и отвел глаза. Спросила бы что полегче. Самое меньшее: чтобы она не ввязывалась в местные интриги. Что ее туда тянет, как осла к охапке сена… Но Наташка, оказывается, имела в виду совсем не то.
— Хотел, чтобы я была жалкой? Чтобы я тут валялась, как тряпка, а ты бы, такой добрый хороший, приходил меня жалеть. Ну хотел же, сознавайся, что молчишь? Разочарован, да?