— Ты прости, Нина, что я дом отпер, — сказал Шурка. — Ты задержалась, я тут поливал огород, а все и заявились.
— Эх, Шурка… Нельзя тебе дом доверять. Устроили тут. Ничего-то вы без женщин не можете, даже дом в порядке удержать.
— А Нин, ты не злись, ты погляди, какой у меня сын ладный, хочешь, сосватаю? Холостой, непьющий, работящий… — встряла Верка.
— Вера, тебе денег не надо?
— Почему не надо? Надо. А с чего это ты?
— Не хочешь, или как?
— На опохмел?
— Ты все понимаешь правильно.
— Да я ваще понятливая. Пошли, Константинополь. Хозяйка с дороги устала. — Верка подставила ладошку. — Ой, добре-е-еющая баба, только мужика нету, вот незадача-то!
Гости быстро собрались и ушли, Нина принялась вытряхивать пепельницы, поправлять ковры, подметать пол.
— Прости, — произнес Авилов.
— Пустяки, — она, не разгибаясь, продолжала выметать мусор. Убрала со стола посуду, протянула руку за бутылкой, но он удержал.
— Не злись, посиди со мной, завтра я сам все уберу.
— Не хочу.
— Посиди, иначе я уйду.
— Я сама уйду, а ты живи, голубчик, гуляй, гостей води. Я буду приходить тебе приборку делать.
Он посадил ее рядом, налил стопку и подал. Она, не раздумывая, выпила, внутри обожгло, и стало легче.
— Соскучилась, — сказала она. — Четыре дня не видались. Где ж ты был-пропадал?
— Ты статью читала?
— Я с ним летела в одном самолете, видела, как повели обыскивать багаж. Зачем мне позволили это увидеть? Нарочно показали, точно в кино. Преступление его мне известно, а наказание не заменило. Как будто человеку еще при жизни воздали, а не после смерти.
— Ты читала статью?
— Мельком видела. Поняла, что у него оказалась рукопись, а вникать не стала, не до того было.
— Так ты, значит, ничего не знаешь… Кто ему рукопись передал? Криминальный авторитет Авилов А. С. Статья подписана Натальей Науменко.
Нина ахнула и опустила голову.
— Из-за меня?
— Наверное, не знаю. Из-за нас. Я очень пьян?
— Вроде нет.
— Много пил сегодня. Бутылки три один и четвертую в компании. Не берет. А надо бы. «Пролей мне в грудь отрадное похмелье, минутное забвенье горьких мук…» — он замолчал, что-то обдумывая.
— Давай я ванну наберу и тебя вымою, отойдешь, — предложила Нина. Он посмотрел на нее: красота потускнела, точно запылилась в дороге, она показалось ему сестрой, родной, давно привычной. И очень хорошей. Такой хорошей, что он не вытерпел.
— Только я должен сказать тебе одну вещь. Я пью не потому, что у меня отберут акции, конфискуют предприятие или что я отсижу. Не потому. Это не страшно. Ну не очень, скажем так, страшно. Это я в гробу видал, эти суды с конфискацией. Добьюсь условного срока, надо сильного адвоката и деньги. Дело житейское, не есть повод для питья. Ну жалко, конечно, деньги там, время, но не смертельно, нет…