— Как можно быть чистой, моясь под душем две минуты в день?
— Две минуты в неделю.
— Ты издеваешься над фунджис, верно?
— На то, чтобы растопить снег, требуется уйма энергии. Душ снова заработает через пять минут, но здесь действует «система доверия». — Рокки смерила Халли долгим взглядом. — Ты вся в мыле. Можешь воспользоваться частью моего времени, чтобы ополоснуться.
Халли не была уверена, что правильно поняла слова Рокки, но та торопливо подтолкнула ее под струю:
— Давай-давай!
И Халли встала под воду. Потом, когда они вытирались, девушка подумала: «Может, сказать ей?» Но решила: «Пока не надо». Вместо этого она рассказала о встрече в коридоре возле своей комнаты.
— Так это ж Бренк. Законченный тупица, паршивый кретин. И гнусный пьяница. Из-за него два амбала в прошлом месяце загремели в больницу. Один из них — женщина. Так что держись от него подальше.
— Так почему он все еще здесь?
— А ты попробуй найди нормальных людей, согласных провести год в этом «Алькатрасе» во льдах.
— Но ведь за это платят очень хорошие деньги.
— Да. Но год здесь… — Рокки покачала головой, не в силах подобрать правильные слова.
— А чем он занимается?
— Да практически ничем.
— У него такой язык, я в жизни такого ужаса не видела.
Рокки Бейкон хихикнула.
— Это его главное достояние. — Помолчав мгновение, она поправилась: — Нет, наверное, второе по важности.
«Отправил женщину в больницу, — думала Халли. — А что он делал возле моей двери?»
— Вы будете яичницу с блинами? — спросил официант в обеденном зале.
Он был ростом примерно пять футов пять дюймов, с лицом, как у хорька, и голосом, похожим на скрип несмазанных дверных петель.
— Конечно, — ответила Халли.
Официант поставил перед ней тарелку, на которой лежала рыхлая желтая кучка.
— А они свежие?
Он широко улыбнулся, демонстрируя нечищеные зубы.
— Милочка моя, единственная свежая вещь здесь — это сосиска.
— Что?
Ткнув ложкой, которую держал в руках, в выпуклость на своих брюках, официант ждал ее реакции; по принятым здесь правилам этикета надо было спросить: «У тебя что, мышь в кармане?»
Халли сидела за столом одна. Яйца, блины и кофе — все отдавало хлором. Ей казалось совершенно неестественным сидеть здесь и есть свой завтрак — или пытаться его есть, — прислушиваясь к обрывкам разговоров, приглядываясь к окружающим и к тому, что происходит вокруг, а среди этих обычных дел непрерывно размышлять над тайной этой насильственной смерти. Ей пришла в голову мысль, что именно так приходится работать шпионам, собирая секреты, распространяя ложь и опасаясь при этом собственной тени. Такая жизнь, должно быть, разъедает душу. Халли хранила свою тайну всего несколько часов и уже начала чувствовать себя так, словно какие-то живые существа всеми силами стремились выйти из нее.