Ирина устроилась на сиденье спортивного автомобиля, ощущая себя старшеклассницей на первом свидании, после того как мама наконец — неохотно — покинула квартиру, оставив ее в полном распоряжении желающих оторваться подростков. Прошло много времени, прежде чем она поняла, что мальчики считают ее нелепой, впрочем, за прошедшие двадцать пять лет ее статус не сильно изменился. Разумеется, в ее жизни были вечера, когда мужчина вот так провожал ее до машины. Она не могла бы сказать, что ощущала себя совершенно непривлекательной, но лишь настолько, чтобы не быть вынужденной развлекать. Дух захватывало: находиться в обществе мужчины, с облегчением осознавая, что нет необходимости ежеминутно поддерживать имидж. В некотором смысле, находясь в обществе, мы словно становимся гостями программы «Позднее шоу», ухмыляемся, бросаем нервные остроты и скрещиваем ноги, поглядывая за кулисы. Руки сложены на коленях, спокойный взгляд устремлен вперед, туда, куда мчится в свете фонарей «ягуар». Именно в этот момент Ирина неожиданно поняла, что ее присутствие здесь в одиночестве является своего рода искуплением. Пока Ирина мучилась, как повести разговор с Рэмси, он всем своим видом буквально излучал уверенность в том, что она будет довольна его выбором, как и проведенным вечером, не говоря уже о возможном продолжении.
— Суши? — спросил он на третьем перекрестке.
— Пожалуй. — Прозвучало несколько нервно. Нет необходимости изображать радость по поводу того, что выбрал он сам, как и по поводу вполне заурядной для японцев еды. «Пожалуй» — вполне достаточно.
На мосту Блэкфрайарз Ирина открыла окно. Воздух был той же температуры, что и вода в ванне, уже начавшая остывать, но все еще достаточно теплая, чтобы с наслаждением в нее погрузиться. Благодаря освещенным высотным зданиям, летний вечер был полон огней. Гладь Темзы вспыхивала, словно на поверхности разлилось пятно нефти, к которому поднесли спичку. «Ягуар» реагировал на каждую выступающую крупинку гравия, как принцесса на горошину.
— В наше время все любят высокие машины, — наконец произнесла она. — Внедорожники. А во времена моего детства все крутые парни предпочитали быть ближе к земле.
— Я во всех смыслах человек из прошлого, — кивнул Рэмси, — если верить тому, что обо мне пишут.
— Если журналисты имеют в виду твой выбор автомобиля, я с ними согласна.
Она была равнодушна к машинам, но эта ей нравилась — классика 1965 года, не отреставрированная, а сохранившаяся в хорошем состоянии, что по-настоящему ценно, а не просто дорого. Рэмси вел машину резко и напористо, чередуя ускорения с внезапными торможениями. При всей утонченности манер, корректности и даже застенчивости, плавности движений, машину Рэмси вел как настоящий мужчина. Несмотря на многочисленные маневры из одной полосы в другую, порой опасное сближение с соседними автомобилями, все движения его были точны и выверены так же, как во время матча по снукеру. Она доверяла ему.