— Да.
— Ты устала, Ясенька?
— Да.
— Луну с неба тебе достать?
В голове было: «Хотела сегодня что-то сделать, не могу вспомнить, что именно». Вслух сказала:
— Да.
— Мне не хочется тебя напрягать, но, может быть, ты вспомнишь еще какие-то слова?
— Да.
— Четыре «да» подряд — ты превзошла себя. Хочешь, я уйду?
Туфля соскользнула с ноги. Я встала и вышла из комнаты. Налить еще вина. Наткнулась на музыкальный центр и автоматически включила музыку. Заиграл любимый джаз. Танцевать начала тоже автоматически. Одна. Под эту музыку я так люблю быть одна.
— Хочешь, я уйду?
Самый дорогой, по идее, человек задает самый страшный из возможных вопросов, второй раз, а я спокойна. Я просто не услышала. Тогда. Или сложно. Мозг как на пленку записал наш разговор и воспроизводит сейчас. Но и сейчас я спокойна! Как танк. Несмотря на восклицательный знак. Мне и сейчас легче сказать пятое «да». И дело здесь не в Карнеги. Ничего не чувствую. Ничего. Не чувствую. Я-ни-че-го-не-чув-ству-ю. Что со мной? Всё хорошо. Я — танк. Хороший, боевой, исправный, современный, готовый к атаке и обороне танк.
Вечер начался с конфет. Я вспомнила, что Алевтина Александровна обмолвилась о своем увлечении — шить одежду. Она охотно согласилась сшить мне халатик с кармашками. Тем более я хотела показать ей квартиру после ремонта. Вино, чтобы вывести ее из шока, было припасено заранее. Сначала, правда, были сомнения: прилично это или неприлично? Если бы не пряталась, то, конечно, поступила бы, как хочу. Но партизаны должны быть осторожны. Партизаны, обезьяны, осторожны невозможно, лично прилично, неприлично публично. Поздравляю. Ура! Начала мыслить провинциальными категориями, вспомнила слово «прилично» — это супер, прогресс налицо. А лицо терять нельзя. Даже в партизанстве.
Надо было еще добыть конфет к чаю. Оказалось, что в Шмелеве конфеты продают в основном на развес. За коробку здесь платят только 8 Марта. Поэтому бутылку хорошего вина найти легче, чем коробку хороших конфет. Кстати, мне вина хочется больше, чем конфет. Надеюсь, не только мне.
Алевтина Александровна была точна. В 16.00 она позвонила в дверь. Я ее впустила и отошла в сторону, чтобы не мешать ей увидеть всё. Она шагнула в квартиру и замерла.
— Алевтина Александровна, проходите.
Она сняла свои туфельки сразу у двери. Осторожными шагами, боясь сдвинуть страницы на полу, прошла в комнату. Сначала ее взгляд хаотично метался в пространстве, потом она стала привыкать и осматривать более целенаправленно. Она начала замечать предметы и детали. Обошла комнату по кругу, вышла на балкон. Ушла на кухню. Вернулась в комнату и стала изучать предметы подробнее: рассматривать вблизи и осторожно дотрагиваться руками. В какой-то момент она испугалась собственной смелости: