– Макс, что с тобой опять? – поднимаю глаза на Рыжего, который обеспокоенно заглядывает мне в лицо.
– Не знаю, Сема, – отвечаю ему, – наверное, я схожу с ума.
Отмечаю, как Клаус, повернувшись, как-то странно смотрит на меня, но так ничего не сказав, снова отворачивается. Я стараюсь не показывать друзьям охватившей меня слабости, и мне даже удается выпрямиться и выпятить грудь. Надеюсь, никто не замечет моих подгибающихся ног. Перевожу дыхание, но в этот момент ко мне вплотную шагает Катя.
– Нашли время отношения выяснять, – зло бросает она, обращаясь почему-то только ко мне. – Как только вернемся, я обязательно доложу о случившемся Марине Яковлевне. Если вам так охота поубивать друг друга, делайте это после экзамена! Я не собираюсь из-за вас заново его проходить и еще целый год сидеть за партой!
Она распаляется все сильнее и сильнее, словно накручивая сама себя. Катя уже практически кричит мне в лицо, вытянув шею и крепко сжав кулаки. Глухое раздражение просыпается во мне и недовольно ворочается, но я давлю его, не давая выхода. В примирительном жесте я развожу руки, показывая открытые ладони.
– Катя, успокойся, пожалуйста, – только и успеваю вставить я, пока она переводит дыхание.
Она сразу осекается, но взгляд ее становится совсем недобрым. Она широко раскрывает глаза, в которых нет ничего, кроме откровенной злости и неуместного ожесточения. Клаус, стоящий в нескольких метрах от меня, отходит еще дальше, продолжая с ничего не выражающим лицом следить за нашей «беседой». А резкое и колючее чувство неприязни к девушке напротив, что так зло смотрит на меня и собирается дать отповедь, ропщет и пытается вырваться на волю.
– Что ты сказал? – шипит она. – Успокоиться? Я тебя сейчас успокою, идиот! Что ты о себе вообще возомнил?! Нашел время для разборок! Ты самый крутой, что ли?! Что ты тут устроил?! Если мы провалим экзамен, а мы провалим, если будут труппы, придется сдавать его через год! Понимаешь?! Через год! Сдадим его, и что хотите, то и делайте друг с другом! А сейчас будь тихим и незаметным! И не провоцируй Клауса! Иначе…
Что «иначе» она не успевает договорить. Я уже просто не в силах сдерживать рвущиеся наружу раздражение и злость. Резко и без замаха я бью ее по лицу раскрытой ладонью.
– Прекрати истерику, – даже не говорю, а выплевываю я. Весь негатив, что буквально кипел во мне, требуя выхода, еще секунду назад, испаряется, а его место занимает уже знакомое ледяное спокойствие. Я холодно смотрю в остановившиеся глаза Кати. Через секунду они наполняются слезами, которые влажными дорожками бегут вниз по ее лицу.