Анжела повернулась к Элис, обняла её одной рукой, прильнув щекой к её плечу:
– Я обо всём расскажу тебе, но постепенно. Не злись, не обижайся. Мы с Крис сами не во всём ещё разобрались. Честно говоря, мы думаем, ты сможешь нам помочь. Но прояви хоть немного терпения…
Элис отстранилась от Анжелы, её глаза сузились в подозрении. Она некоторое время пристально смотрела на подругу, затем слегка улыбнулась:
– Хорошо, Анж, я буду стараться. И, конечно, я буду рада, если смогу чем-то вам помочь. Но у вас не должно быть тайн.
– Не рассказывай никому, даже Лизи.
– Могила! – пообещала Элис.
В это время на экране странная девочка и новообращённая вампирша, заточенные разъярёнными кровососами в башне, превращались в пепел под лучами восходящего солнца.
Утро понедельника было солнечным, но гораздо более холодным, чем в предыдущие несколько дней. По пути в школу Элис порой переходила с шага на бег. И десять минут, обычно затрачиваемые на дорогу, в этот день сократились до четырёх. Можно ставить новые рекорды на физкультуре.
Анжела ждала её у шкафчика, как делала это каждый день вот уже три года, что они учились вместе. Группа разгоряченных старшеклассников что-то шумно обсуждала. У всех в руках были конверты. Заветные конверты из высших учебных заведений Америки. Все уже знали, куда они поступят, и спешили похвастаться перед друзьями.
– Ну, и куда тебя пригласили? – лукаво спросила Анжела, зная, что Элис не терпится рассказать об этом больше, нежели узнать, куда идут учиться остальные.
– Ты же знаешь, я подавала документы только в Чикагский университет, на факультет социологии. Они рассмотрели документы и резюме и… приглашают меня! Ты представляешь, как это круто! – Кэмпбелл светилась от счастья.
– Поздравляю, дорогая!
– А ты? Кто тебе ответил? – настало время вопросов Элис.
– Ну… Меня пригласили в Школу искусств!
– Вау! Это тоже здорово! Будешь учиться с художниками, танцорами, музыкантами! Какой факультет?
– Современная эстрада. Они сказали, что для классики у меня слишком незаурядная внешность. К тому же, Бах и Бетховен немого устарели…
– Они сами тебе так сказали? Эти люди, которые пропагандируют классическую музыку, балет и всё такое? – Элис была ошеломлена.
– Не совсем… Дядя Уил постарался. Он вообще единственный в нашей семье, кто был противником учебы в музыкальной школе. Но маму и дедушку не переспорить. А поскольку он хлопотал по поводу моего поступления, то убедил декана, что я лучше буду смотреться в неоне, чем в оркестре… Ох, уж этот дядя Уильям! – добавила Анж секунду спустя, улыбаясь сама себе и вспоминая своего любящего суетливого тридцатичетырёхлетнего дядю с обширными связями и стремлением во всём потакать своей племяннице.