Он отрекомендовался Дэном Моррисом, драматургом, достигшим успеха в южных штатах и теперь делающим карьеру в большом городе. Перечисленные названия пьес: «Белое каление», «Последний в очереди», «Запомнить, чтобы забыть» — производили впечатление, хотя только что были выдуманы.
Он предложил ей зайти в кафе «Джинджер Мэн», находившееся в нескольких кварталах от площади.
В баре яблоку негде было упасть — это его и привлекало: возникни к нему профессиональный интерес, официанты вряд ли вспомнят джентльмена в белом пиджаке и хорошо сидящих брюках, и уж, конечно, не смогут его описать.
Молли разговорилась и трещала без умолку, видимо, впервые за долгое время получив возможность выговориться.
— Мой муж, Филип, ненавидел концерты и, если я его затаскивала в концертный зал, музыку не слушал, а глазел по сторонам. Это меня не волновало до тех пор, пока он не запретил мне ходить на концерты даже с подругами. Вы не можете себе представить, каким он оказался ревнивцем.
Собеседник искренне ей сочувствовал. Попав однажды в колею, она вряд ли когда-нибудь из нее выберется, даже если в один прекрасный день соберет все мужество, уйдет с постылой работы и найдет другую, более оплачиваемую, но надежд никаких: мужчина, которого ждет и создала в воображении, никогда не явится на белом коне, чтобы спасти ее; она состарится и станет желчной, подруги отвернутся, и раньше всех те, кому удалось удачно выйти замуж. Ее оптимизм угаснет и вскоре станет насквозь фальшивым, даже для нее самой. Вот и придется сесть и горько заплакать.
Когда заказанные напитки были выпиты, он предложил отвезти ее домой.
— Я живу в верхней части города, недалеко от Колумбии, — сказала она неуверенно.
— С удовольствием отвезу вас и туда. Моя машина припаркована за углом.
— Вы не боитесь сделать большой крюк? — она не любила никого обременять.
— Буду рад сделать даже изрядный крюк.
— Хорошо, согласна. Конечно, это очень мило с вашей стороны.
Пятнадцать минут спустя он притормозил у здания красного кирпича, претендующего на некоторую респектабельность. Дверь была закрыта, швейцара не было видно. Она начала шарить в сумочке в поиске ключей.
— Я уверена, что положила их сюда.
— Молли?
— Что?
— Вы хотите испытать нечто такое, о чем раньше даже не догадывались? Я имею в виду нечто возбуждающее и захватывающее?
Она посмотрела на него подозрительно:
— О чем вы говорите?
Конечно же, она подумала, что он хотел бы очутиться в ее постели.
— О таинстве.
Эти слова поставили ее в тупик, она не имела ни малейшего представления, о чем идет речь.