— Надолго, — вдруг сказала она, — может, теперь навсегда пришли свей.
— Как так? — удивился я.
Она опять не ответила.
— Нет, не может такого быть, чтоб надолго, — рассудил я. — Пересидят службу и уйдут восвояси. Другая дружина придет, свей уйдут с ней биться. Или что иное случится, всегда что-нибудь случается. Сила дружины — в стремительном беге через богатые земли. Чего им сидеть у нас? Уйдут…
— Уйдут одни, воротятся другие.
Она говорила тихо, серьезно, медленно. Я понял наконец, не от скуки она молчала, тут иное. Думала она, много думала, а может, провидела что из грядущего. Не зря же люди говорят — ведунья она…
— Их много, свеев. Будут все приходить и приходить… Я знаю это, боги иной раз позволяют мне заглянуть в будущее, — сказала Сельга, словно подтверждая мои невысказанные мысли.
Я даже вздрогнул от такой догадливости.
— Молодой народ, сильный, — согласился я, помолчав.
— Молодой? Нет. Не они… Молодые — это наши родичи. Даже моложе, чем молодые. Что старые, что малые — все как дети. Свеи сильные — да, храбрые своим железом, свирепые от собственной силы. Но они несгибаемые. И жадные. А жадность да косность — это удел стариков.
Этого я не понял. Просто смотрел на нее, коль выпала такая удача. Любовался открыто.
— И что ты видишь из будущего? — почтительно спросил я.
И верил ей. Ей невозможно было не верить. Истинно, в Яви боги устроили много чудного. Кому-то дано и вперед смотреть, проникать мыслями сквозь грядущие лета и зимы. Может, все-таки Зарница она, богиня? Выходит, пропадать моей голове! Богиню полюбишь, в небесном огне сгоришь…
— Вижу я, чувствую, старики сядут на нашу землю. Злые, жестокие, презирающие справедливые законы Прави. Пусть молодые с лица, а внутри — старики. И будут править нашими родичами и измываться над ними всяко. Потому как у стариков нет большей отрады, чем править другими, гнуть их по своему хотению. А когда старики правят детьми — они никогда не поймут друг друга! Большая будет вражда между правителями и народами, многие беды. Долгие беды сулит грядущее нашим родам, я вижу. Далеко в будущее потянется вереница бед…
— Нашему роду, — поправил я ее.
— Нашим родам, — неожиданно горячо возразила она. — Поличи, оличи, витичи и даже косины — одна кровь, одни люди.
— Ты только на толковище не обмолвись про это, заклюют тебя, как ястребы цаплю, — пошутил я.
Наконец-то удалось мне, вставил веселое слово. Но она даже не улыбнулась.
— Уходить нам надо, — сказала она.
— Нам с тобой? — обрадовался я, не веря своему счастью.
И тут же покраснел, как ошпаренный. Но Сельга словно не заметила моей предательской оговорки.