Персона вне достоверности (Отрошенко) - страница 173
Но Аннушка пусть стоит на своем, пусть рыдает и умоляет Малаха пощадить ее душу, говоря ему, что мучительное видение взялось навещать ее во всякую ночь. Что с каждой ночью оно — все ужаснее и ужаснее! Что в пляску уже пустился и обезглавленный ангел! Что среди пляшущих уже видела Аннушка и самого Малаха. И что был он о двух головах: одна была его собственная, другая — ангела, та, которую ангел ему подарил!..
«И вот, когда Малах, моя драгоценная Аннушка, уступит твоим мольбам и слезам, возвысившись сердцем над доблестью — ибо выше доблести нежность, ты знаешь! — когда он явится вместе с тобою в сиротский приют, согласившись в угоду неведомой воли, терзающей твою душу тяжкими сновидениями, усыновить сироту-младенца, выбранного наугад, за дело возьмется смотрительница Фелиция.
Она станет показывать вам разных младенцев. О каждом будет рассказывать понемногу. Покажет она среди прочих и нашего Семушку, затеяв о нем такой вот рассказ: нашли, мол, его как-то раз поутру на пороге приютской сторожки — и весь он дрожал от холода, потому что завернут-то был, горемыка, в одну лишь тоненькую пеленку, а на пеленке той было вышито золотом деревце — была вышита золотою ниткой сосна…
— Ах! — вскрикнешь ты, перебив Фелицию. — Вот он, знак нам, Малах Григорьевич… Золотая Сосна!..
Запомни же, Аннушка: Золотая Сосна. Дерево и река. Прощай.
Прощай, моя незабвенная есаульша! Светлую рану любви будет вечно носить в своем сердце
твой Антипатрос».
Часть V. Времена
Малах вернулся с войны таким образом, что в доме никто не ведал, как и когда это случилось.
Говорили, что он, по всей видимости, вернулся гораздо раньше, нежели его заметил дядюшка Серафим в глубине Кавказской анфилады — в сквозном заостряющемся пространстве совершенно пустынных, тянувшихся в сторону Кавказа комнат, которые по какой-то, давно забытой, причине считались непроходимыми («Он эдак, знаете ли, мамаша, показался в далеких дверях и пропал!»); гораздо раньше, чем дядюшка Павел объявил, что в одной из буфетных («которая ближе к югу, маменька, — вы в ней никогда не бывали») доподлинно видел родителя в толпе приживальщиков, азартно деливших между собою наливки, но из виду его, увы, потом упустил; и даже раньше, чем дядюшке Александру не то примерещилась от бессонных шатаний по дому, вызванных страхом перед утопленницей, мстившей ему по ночам за его отважных сынков-пантонёров, погубленных им опрометчиво в безвестном притоке далекого Тигра, не то повстречалась на самом деле в круговом коридоре, обрамляющем бильярдную комнату, некая проворнейшая фигура, «похожая складом на папенькину».