Но двинемся дальше. Вы рассказали мне кое-что о своем сновидении. Во сне Вы занимаетесь исследованиями — но вовсе не теми, что наяву. Вы изучаете историю военной музыки и военных оркестров. Именно это обстоятельство натолкнуло Вас на мысль, что Вы можете погрузиться в свое сновидение до полной утраты чувства реальности, а затем успешно вернуться в свое обычное состояние. Для этого, заявили Вы, Вам необходимо, чтобы я, находясь во сне, письменно воспроизвел и издал прочитанный мною наяву доклад, обязательно сохранив в нем все то, что касается военной музыки и дворцового оркестра. Я возразил Вам. Я сказал, что это уже невозможно, так как мое сновидение приобрело такой характер, что я нахожусь в сумасшедшем доме, где за моими действиями не только участливо наблюдают, но и особенным образом их истолковывают, а кроме того, сказал я Вам, все положения моего доклада будут Вам представляться во сне чистейшим безумием. И тогда Вы решили выучить доклад наизусть, надеясь, что он случайно всплывет в удивительно цепкой памяти Вашего устойчивого фантома — Михаила Макаровича Ходецкого… так Вас, кажется, величают во сне?.. Безрассудная надежда — память Ходецкого не имеет никакого отношения к памяти исследователя сна Григория Филипповича Мержанова…
От меня же Вы потребовали… Но простите, коллега!! Я не могу уже выполнить никаких Ваших требований… Я слышу шаги в коридоре. Мне надобно торопиться: револьвер мне достался чересчур дорогой ценой… Ах, нет! погодите. Наяву я никак не мог припомнить номер того дома, которым я владею во сне. Кавказская, 157 Идите туда, мой друг! Идите немедленно!! Вам там помогут…»
…И я пошел. И хотя они меня там схватили — эдак ласково, мягко, но дружно схватили — эти комически вежливые санитары, подосланные туда лукавым профессором, было уже поздно… Было поздно, глубокочтимый господин Председатель, уважаемые коллеги, дамы и господа! Было поздно, ибо я всецело вернулся. И вы это прекрасно видите! Вы видите: я стою перед вами в полном и нерушимом здравии рассудка. И к своему отчету я могу добавить только одно — мой предшественник… мой несчастный предшественник был просто душевнобольным, если он сомневался в моем успехе!..