Я ничего не ответил, просто кивнул. И он ушел. В свое время коробок намок, и все головки осыпались, когда я чиркал ими по полоске. Наконец мне удалось поджечь клочок бумаги, но дерево горело плохо. Ветер задувал. Он гнал по небу облака, ворошил листву и сбивал огонь в сторону. Начала загораться сухая трава, и я принялся топтать ее ногами. Но огонь быстро расходился кругами, а я все топтал и топтал, и сухая земля пылилась у меня под подошвами.
В воскресенье мы завтракали поздно. И не из столовых сервизов. Отец сделал яичницу с зеленым луком, его принесла нам с огорода фрау Горни, и пока мы завтракали, по телевизору показывали международную панораму. Телеведущий Вернер Хёфер был мне несимпатичен, и не только из-за его больших очков. Он говорил всегда так растянуто и медленно, что о его последующих словах можно было догадаться, и создавалось впечатление, что эта нудная передача никогда не кончится. Но тут отец выключил телевизор и закурил свой Gold-Dollar. Он раскинул руки по спинке дивана и смотрел в окно. Небо было голубое.
– Ты созванивался с мамой?
Он кивнул.
– Вчера вечером, перед сменой.
– Ну и что? Вернутся они на следующей неделе?
Он откинул голову, выпустил дым вверх.
– Скорее, через неделю. Твоей матери надо еще немного отдохнуть.
– Понятно.
Я пододвинул к нему пепельницу.
– Может, мы их навестим? На день или как?
Он посмотрел на меня.
– Было бы неплохо. Но на следующей неделе у меня опять ночная смена. Ты скучаешь, да?
– Да нет, все нормально.
– Нет, ты скучаешь. Тебе хочется быть там, с ними, как и мне. Мы с тобой страшно привязаны к дому.
Я ухмыльнулся, пожал плечами. Потом встал и собрал тарелки. Отнес их на кухню и налил себе молока. На копре шахты развевалось знамя. За единый Берлин.
– Послушай-ка… – Он отхлебнул глоток растворимого кофе. – Мы можем кое-что устроить. У меня в Клеекампе есть дружок, я давно собирался его навестить, симпатичный парень. Вот мы и двинем туда.
– Ну, конечно, – я сел опять за стол, – хотя совсем не обязательно. Мне на самом деле не скучно.
Он затушил сигарету и затянул потуже пояс халата.
– Он тебе понравится. Знает всех игроков высшей лиги «Запад», помнит все матчи. А еще собирает солдатские брошюрки и фотографии военных морских судов и всякое такое прочее. А его брат настоящий уголовник. Помнишь похищение бриллиантов два года назад в Амстердаме? – Он показал на журнальчик, лежавший в вазе для фруктов. – Они украли тогда десятки миллионов. И брат Липпека участвовал в этом!
– Липпек, это – кличка?
– Почему? Нет. Это – фамилия. А зовут его Герберт. Ну, хорошо, я сейчас побреюсь, ты вымоешь посуду, приберешь тут немного, и мы отправимся.