Моя мама усиленно подсела на сок с тех пор, как она узнала, что я - сильфида, как будто она решила, что сможет снова сделать меня человеком, если она просто будет мне давать достаточно сжиженного сельдерея. Это в некотором роде заставляет меня сожалеть, что я не отказался от еды и воды, но Бури думают, что я слишком слаб, чтобы принести такую жертву прямо сейчас. Плюс, теперь, когда мы знаем, Райден может разрушить мир только с несколькими словами, перейдя в нашу форму ветра, это действительно не лучшая стратегия сражения. Поэтому каждое утро коричнево-бурая жижа!
Честно говоря, моя мама была странно спокойной и нормально приняла все эти штуки - "мой приемный сын - какой-то там элементаль". Она не закричала или убежала, когда я сказал ей... даже когда я показал ей, как ветер повинуется мне своими странными, шипящими словами. И мой папа просто похлопал меня по спине и сказал, чтобы я помнил, что такая сила приходит с дополнительной ответственностью, как будто он ожидал, что я надену спандекс и начать называть себя Человек-Ветер!
Я удивлен, что он не купил мне накидку.
Фенг был тем, кто волновался о том, что они знали. Но меня не волнует кодекс безопасности Бурь. Они - моя семья. Может быть, я не похож на них... и, возможно, мы даже с ними не одного вида. Но они всего лишь родители, которых я знаю, и я не собираюсь им лгать.
Кроме того, как я должен был объяснить, почему меня внезапно окружила группа парней с длинными, заплетенными волосами и черной солдаткой униформе? И не было другого пути, чтобы я мог передвигаться на новую основу Бурь на расстоянии в несколько миль. Райден знает, где я живу. Моя семья нуждается в такой же защите, как и я. Возможно больше, так как они не могут защитить себя от воинов ветра.
Прохладный ветерок ускользает сквозь мое окно, и я знаю, что это Западный, прежде чем я даже услышу его песни. Я клянусь, они приходят, чтобы найти меня, и я всегда держу мое окно открытым для них, даже если оно выпускает все и делает мою спальню подобно духовке. Мне нужно, чтобы ветер был вокруг. Тогда мое наследие чувствовуется настоящим, и, может быть, мои запутанные, разрозненные воспоминания о моем прошлом, когда-нибудь будут разгаданы и на самом деле обретут смысл.
Плюс, я всегда хочу, чтобы у Одри был способ добраться до меня. Я закрываю глаза и позволяю мягким шепотам плавать вокруг меня, обещая себе, что я не засну. Но это трудно. Я достиг той точки истощения, где все фактически болит. Если бы я смог просто подремать в течение десяти минут, даже пяти, я бы сделал это.