Партийная советская идеологическая машина так бережно следила, чтобы народ не имел никаких идей, кроме коммунистических, так старалась, чтобы население было «белым листом бумаги», на котором борцы идейного фронта смогли бы пропечатать самые общие коммунистические установки, что после падения коммунизма постсоветские люди в своем подавляющем большинстве оказались почти абсолютно неспособными к сопротивлению новой идейной экспансии. Люди, только вышедшие из разрушившегося советского прошлого, сразу попали в жесткое либерально-демократическое настоящее, о злых духах и «светлых» идеях которого не подозревали ровно ничего.
И если бы не проповедь церкви в этой новой религиозно-политической реальности нашего мира, если бы не выставленная православием мировоззренческая альтернатива этому «новому господству» в нашем обществе, то русская цивилизация не имела бы ни одного шанса выдержать новый «натиск на Восток». Сегодня нельзя, конечно, говорить о том, что мы выстояли перед вторжением демократической западной цивилизации. И именно поэтому в противодействии ей роль церкви видится еще более значимой.
К сожалению сегодня осознанию этой роли православного мировоззрения мешает довольно сильное распространение в светской среде, да и даже в некоторой части собственно церковной общественности, суждения о том, что православной церкви безразлична или по меньшей мере неважна форма власти в государстве, в котором она несет свое служение. Эту позицию можно охарактеризовать как экономную в вопросе влияния церкви в мире, позицию, суживающую церковную роль в современном посткоммунистическом русском обществе. Отчасти такое мнение корнями, безусловно, уходит еще в советское секуляризованное сознание, отчасти питается новыми и одновременно уже старыми демократическими идеями «о свободной церкви в свободном государстве» (идее, на которой остановились европейские государства после реформации и многолетних религиозных войн)…
Быть православным человеком трудно уже потому, что необходимо бороться со своими внутренними духовными нестроениями, греховными желаниями и т.п. Неужели же при этом православному человеку должно быть безразлично, что кроме всех внутренних искушений и борений существует еще и внешний могущественный враг в лице противоцерковного государства, которое будет навязывать антицерковные идеи, воспитывать антицерковный дух, разрушать христианскую нравственность и т.п.? Неужели же все равно, сколько иметь врагов? Как можно отделять борьбу с внутренними врагами от внешних, да и возможно ли это в действительности?