Обрамление камина представляло собой настоящее произведение искусства – скульптурную композицию, вырезанную из розового мрамора, на какой-то библейский сюжет. Расхаживая по комнате, офицер не удостоил убранство ее даже взглядом. Была ночь, и бархатные портьеры тщательно задернули над тремя высокими сводчатыми окнами.
Когда нетерпение офицера достигло своего апогея (походка по комнате почти напоминала бег, а постукивание по мебели рукой стало откровенно нервным), дверь отворилась, и в комнату быстро вошел низенький, очень полный человек лет 50-ти. При виде его офицер насторожился, подтянулся, лицо застыло, как маска, в глазах появился тревожный блеск, а вся фигура приняла надменную, высокомерную позу, из которой следовало, что он ничуть не ниже вошедшего по своему происхождению, хоть и менее богат. Когда толстяк остановился напротив (не обратившись к нему ни с единым словом), офицер вынул из отворота камзола письмо.
– От его святейшества лично в руки!
Лицо толстяка удивленно вытянулось:
– От его святейшества?! Но я думал, вы приехали от герцога…..
– Его высочество получил письмо от Папы, адресованное вам. Я привез это срочное письмо. А вот записка от его высочества.
Офицер достал второе письмо (размером меньше) и с учтивым поклоном протянул толстяку. Толстяк нахмурился – было видно, что он испуган, но правила приличия заставляют насильно взять себя в руки.
– Ответ требуется?
– Мне приказано дождаться вашего ответа и привезти его как можно скорей!
– Хорошо. Сейчас вас проведут в вашу комнату, За ночь я напишу ответ и вы сможете отправляться в путь.
– Его высочество просил вас поторопиться!
– Хорошо. Я напишу ответ как можно скорей.
Толстяк позвонил в колокольчик, и на пороге комнаты почти мгновенно появился слуга.
– Проводите господина офицера в его комнату.
Оставшись в комнате, толстяк задумчиво положил оба конверта на мраморный столик, и вытер со лба крупные капли пота.
Длинный коридор заканчивался винтовой лестницей. Посланец герцога быстро шел за слугой, почти не глядя под ноги, не замечая ни теней, пляшущих на стенах, ни коридора, по которому шел. Наконец слуга отворил низкую, оббитую железом дверь. Оказавшись в ярко освещенной комнате, офицер облегченно вздохнул. Поставив свечу на стол (хотя на столе уже стоял подсвечник с пятью зажженными свечами, и камин, затопленный давно, горел ярко и тепло, даря телу приятный уют), слуга низко поклонился:
– Прикажете подавать ужин?
– Я не буду ужинать! – отрезал офицер.
Поклонившись еще раз, слуга вышел, плотно затворив за собой двери. Офицер остался один. Теперь он мог рассмотреть комнату – конечно, не столь роскошную как то великолепное помещение, которое он покинул несколько минут назад.