Так и мне пришлось ехать не на родину, где нас никто не мог защитить, а совсем в другие места. Но тех новых местах мать с отцом вновь занялись бизнесом, а я после приезда стал им помогать. В 2004 году я женился, в 2005 у меня родился сын, в 2007 – дочка. Вот такая история. У меня сейчас все в порядке, я можно сказать счастлив… почти. Что отравляет жизнь? Конечно же воспоминания и мысли о будущем. Мне бы очень не хотелось, чтобы мои дети пережили хотя бы что-то похожее на то, что досталось мне и моей маме. И еще, я очень сомневаюсь, что политика беспримерного терпения, и односторонней толерантности, которая проводится нашим правительством и принята подавляющим большинством народа, будет способствовать тому, что хотя бы наши дети и внуки станут хоть в какой-то степени ощущать себя хозяевами собственной страны.
Пятидесятые годы двадцатого столетия, кабинет директора одной из московских музыкальных школ. За столом сидит завуч школы Вера Ароновна Авербух, оставшаяся за убывшего в командировку директора, напротив преподавательница подготовительного класса Наталья Алексеевна Воскресенская. Завуч, худощавая черноволосая женщина лет сорока, упорно втолковывала, сидящей перед ней чуть более молодой, но некрасивой ширококостной учительнице, что та неправильно понимает политику Партии и Правительства в деле формирования будущих кадров советских музыкальных работников:
– Наталья Алексеевна, Попкова никак нельзя отчислять! Он же среди всех подготовишек единственный, кто происходит из чисто пролетарской семьи, а вы его выгнать собираетесь. Поймите, у нас благодаря вам получится, что в первом классе не окажется ни одного ученика из рабочих.
– Простите, но я здесь совершенно не при чём, – резко отвечала учительница, – рабочие не хотят отдавать своих детей учиться музыке, потому у меня в классе почти одни дети служащих.
– Тем более нельзя отчислять такого ребёнка. Что мы будем говорить проверяющим, что отправим наверх в сводке о социальном происхождении наших учеников!? – на вид очень искренне возмущалась завуч.
– Я не знаю… – учительница несколько растерялась, но тут же вновь заговорила твёрже. – Если его оставить, то всё равно кого-то придётся отчислить вместо него, вы же понимаете что у меня на одного человека больше чем положено.
– Ну, так что, на Попкове этом свет клином сошёлся, больше некого? Разве остальные у вас такие жуткие способности демонстрируют? – выразила удивление завуч.
– Но Вера Ароновна, с этим Попковым мы тут намучаемся, он же совершенная бестолочь, никакого развития, будто не шесть лет ему, а три года. Такого не стоит и начинать учить, – с отчаянием всплеснула руками учительница.