– Извините, у меня не так много времени и я не желаю слушать, как вы общались с этой сволочью, который ненавидел всех узбеков. Только не подумайте, что я так говорю оттого, что кто-то из моих родственников пострадал от Гдляна. В том сфабрикованном деле ни мой отец и никто другой из моей семьи замешан не был, это я точно знаю.
– Верно, в этих делах ваши родственники не участвовали. А вот когда случились погромы турок-месхетинцев… тоже никто? – Прохоров спрашивал как бы с издёвкой.
– Погромы… какие погромы? При чём здесь турки? Это же в Фергане, а не в Ташкенте случилось, – опешил от неожиданного поворота Икрам.
– Верно, в Фергане. А ваша матушка, она разве не из Ферганы родом?
– Из Ферганы… А откуда вы… и вообще, при чём здесь моя мать?! Она как вышла замуж за отца, так и живёт в Ташкенте. Вы что специально изучали мою семью, чтобы меня шантажировать?
– Да нет, не специально, а по долгу службы. То, что я в курсе ваших семейных дел – это чисто случайное стечение обстоятельств. Просто разбирая дело о тех погромах, я выяснил, что девичья фамилия вашей матери Сафаралиева, и она родная сестра Ислама Сафаралиева. Верно ведь?
– Да… Но откуда… зачем вы всё это узнавали? – раздражение Икрама всё возрастало.
– Оттуда же, по долгу службы. Просто ваш дядя по материнской линии, увы, тоже проходил по делу о погромах месхетов, и как это не парадоксально, мне пришлось принимать участие и в этом расследовании. Я сопоставил эпизоды из моей служебной деятельности шестьдесят шестого и конца восьмидесятых годов и уже здесь в Москве, когда увидел вас на футбольном поле, соединил всё в единую цепь. А тогда в Ташкенте я разбирал жалобы пострадавших турок и в них как один из организаторов тех побоищ часто фигурировал Ислам Сафаралиев. На него завели дело, и мне пришлось подробно изучить его биографию, всех его родственников. Здесь я и вспомнил, что муж его сестры, ваш отец, тоже был фигурантом одного из моих дел. И даже вы Икрам тогда тоже попали в поле моего зрения, правда всего лишь как племянник подозреваемого. Вашего дядю не привлекли по той же причине – не захотели накалять межнациональную обстановку в республике. Союз ведь и так уже трещал по швам: события в Алма-Ате, в Новом Узене, Баку, в Оше. Ещё одного взрыва недовольства никто не хотел. Турок спешно вывезли и все дела прекратили. Но если ваш отец действительно был непричастен, тогда в шестьдесят шестом, то дядя очень даже. Лет на десять за разжигание межнациональной розни он вполне мог загреметь, если бы делу дали ход.
– Мой дядя не преступник, а герой узбекского народа. И вы напрасно пытаетесь очернить его имя. Он поднял людей, чтобы отомстить бандитам, которые терроризировали целый город, просто не давали жить, насиловали узбекских женщин, убивали мужчин, не позволяли узбекам торговать на рынках. Разве вы, сидя у себя в прокуратуре всего этого не знали? – чёрные глаза Икрама неколебимо упёрлись в выцветшие зрачки собеседника.