— Простите, я, кажется, вас напугал, — сказал он.
— Нет-нет, — поспешно заверил его я. — Просто я вздрогнул, только и всего. Я задумался.
— Может быть, вы укажете мне дорогу к коттеджу под названием «Карильон», который стоит где-то здесь, за этими утесами?
— «Карильон»? — пробормотал я. И вдруг вспомнил, где я видел это название. — Он не над Черч-Коув?
— Вот-вот.
Речь его была до того правильной и бесцветной, что я принял его за диктора Би-Би-Си на отдыхе.
— Если хотите, пойдемте со мной, и я вам его покажу. Он несколько в стороне от этой тропинки, с полмили дальше.
Он поблагодарил меня и пристроился сзади. Проходя мимо него, я увидел, что его плотный водонепроницаемый плащ вымок чуть ли не до пояса.
— Промокли? — заметил я.
— Да, — помолчав, ответил он. — Ходил на лодке, а на берег при таком бурном море выбраться непросто.
— Удивительное совпадение,— сказал я,— я тоже только что промок насквозь.
И я рассказал ему о своем маленьком приключении. Мне почему-то показалось, что мой рассказ произвел на него впечатление.
— Как вы думаете, что это могло быть?— спросил он, когда я кончил.
Я ответил, что, скорее всего, акула. Тропинка стала шире, он уже шел рядом со мной, и я видел, как он кивнул.
— Да, здесь, у западных берегов, они встречаются. За макрелью пришла.
Затем он заговорил о вторжении в Польшу и спросил меня, были ли какие-нибудь новые сообщения, а потом поинтересовался, не видел ли я военных судов. Я сказал, что флот прошел по Каналу неделей раньше и что с тех пор у побережья не замечено ни одного военного корабля, кроме пяти эсминцев и одной подводной лодки неизвестной национальной принадлежности.
Он вздохнул и проговорил:
— Боюсь, будет война.
— Что ж, этого и следовало ожидать,— сказал я.— И тем не менее она всегда приходит как снег на голову.— Я чувствовал, что он тоже удручен.— Вас призовут?
— По-видимому.
— Какой род войск?
— Флот.
— Все же лучше, чем многое другое,— успокоил я его.— Не траншеи какие-нибудь.
— Это-то да,— согласился он без особой радости.
Некоторое время мы шли молча. Потом, чтобы отвлечься от этих мыслей, я заговорил о побережье, о подводных камнях и кораблекрушениях.
— Рыбак, с которым я выходил сегодня, рассказывал, что от одной голландской баржи, наскочившей на Гэв-Рокс у Кеннэка, за три дня ничего не осталось.
— Да, я бывал здесь раньше,— отозвался мой спутник.— Побережье отвратительное.
Я согласно кивнул.
— Отвратительное. И, говорят, многие подводные камни даже не значатся на карте, а известны только местным рыбакам,
— Я знаю,— ответил он.— Против Кэджуита есть один большой риф, который как следует не отмечен. По-моему, хуже этого отрезка побережья я еще не видывал.