Харри ощутил на себе испытующий взгляд Халворсена.
Некоторое время они постояли на улице, разглядывая окна ее квартиры — темные квадраты на бледно-желтом фоне дома. Харри закурил помятую, чуть не в гармошку сложенную сигарету, которую нашел во внутреннем кармане плаща.
— Чудно это как-то с ее родней, — сказал Халворсен;
— Ты о чем?
— Разве Мёллер тебе не рассказывал? Они не нашли ни ее родителей, ни сестер, ни братьев — только дядьку, который, кстати, сидит. Мёллеру самому пришлось звонить в похоронное бюро, чтобы они приехали и забрали несчастную. Как будто в самой смерти мало одиночества.
— Да уж. Что за похоронное бюро?
— Сандеманна, — отвечал Халворсен. — Дядька настоял, чтобы ее кремировали.
Харри сделал глубокую затяжку и проследил за тающим облачком дыма. Конец процесса, который был начат крестьянином, бросившим табачное семя в перепаханное поле где-то в далекой Мексике. Через четыре месяца семя превратилось в зеленое растение высотой в человеческий рост, спустя еще два его убрали, срезали листья, высушили, отсортировали, упаковали их и отослали на одну из фабрик Р. Дж. Рейнольдса во Флориде или Техасе, где в конце концов табачные листья превратились в сигареты «кэмел» с фильтром в вакуумной упаковке. Желтые пачки «кэмела» запечатали в картонные ящики и погрузили на корабль, плывущий в Европу. И вот спустя восемь месяцев частица этого когда-то зеленого, согретого мексиканским солнцем листа вываливается из пачки и застревает в кармане плаща некоего алкаша, когда он оступается на лестнице или выходит из такси, а может, когда использует этот плащ как одеяло, не сумев или просто не решившись открыть дверь собственной спальни из страха перед прячущимися под кроватью чудовищами. Когда же он наконец находит смятую и облепленную соринками сигарету, он сует ее в рот, из которого несет перегаром, и подносит зажигалку к другому концу. На какой-то миг высушенный и измельченный табачный лист проникает в легкие, доставляя их обладателю подлинное наслаждение, а затем вырывается наружу, обретая долгожданную свободу. Свободу раствориться в воздухе, развеяться, стать ничем. И сразу же быть забытым.
Халворсен пару раз осторожно кашлянул:
— А как ты догадался, что она заказывала эти ключи именно в мастерской на Вибес-гате?
Отбросив окурок, Харри поплотнее запахнул плащ.
— Похоже, Эуне был прав, — сказал он. — Будет дождь. Если ты прямо в Управление, то я с тобой.
— Харри, ведь в Осло наверняка не одна сотня таких мастерских.
— М-м. Я позвонил заместителю председателя жилтоварищества, Кнуту Арне Рингнесу. Славный малый. Он сказал, что они вот уже лет двадцать пользуются услугами именно этой мастерской. Ну что, погнали?