Правда, поначалу путешествие происходило весело и оживленно. Сборище неофитов, гордо именовавшее себя «научной экспедицией», погрузилось на нескольких мулов и отправилось в горы. Они то забирались вверх, то снова спускалась в предгорья, впрочем, без всякой системы. Конечно, на клад и намека не было, но все же появились первые научные плоды: геолог Миша Левкин складывал в холщовый мешок камушки, указывающие на близкие залежи серебра, сам Ковальчик чертил уточненные карты гористой местности и делал фотографические снимки некоторых участков, пока для этого имелись чистые дагерротипные пластины, ботаник и по совместительству зоолог Курочкин собирал гербарий и ловил бабочек, даже засунул в большую банку со спиртовым раствором маленькую желтую змею, покрытую отвратительно вонявшей слизью, объявив, что это совершенно новый подвид…
Общее веселье продолжалось до той поры, пока у экспедиции наличествовали съестные припасы. Когда они закончились, выяснилось, что социализм остался в Москве. А тут, в Туркестане, советские деньги совершенно не считают платежным средством, казенную бумагу с печатями Наркомата обороны лучше вообще спрятать подальше и никому не показывать: неровен час, и голову саблей снесут или, того хуже, свяжут и посадят в яму, чтобы потом обменять на плененных Красной армией сподвижников… Именно такая судьба запросто могла постигнуть Субботского и Савочкина, когда они, взгромоздившись на ленивого ослика и прихватив пустой мешок, оправились в ближайшее селение за продуктами. Спасло их только то, что Субботский, совсем немного знавший таджикский и чуть лучше — фарси, пропел местному беку невразумительную историю про то, что они-де, несчастные гимназисты-сироты, разыскивают в восточных краях единственного родственника (дядюшку) — поручика Черниговского полка, который сражался раньше под знаменами атамана Семенного, а кожанку Савочкина, браунинг и документ, на котором стоит печать со звездой, нашли по дороге… Вряд ли эта история звучала убедительно, но худющий Субботский в потертой студенческой тужурке и молоденький Савочкин в разномастном рванье очень мало походили на воинов, а на ученых — еще меньше, и местный бек, посовещавшись со своим ишаном[19], их отпустил, экспроприировав предварительно и ослика, и браунинг. Казенную бумагу сознательный Петя Савочкин умудрился стащить обратно.
Обретя свободу, оба незадачливых исследователя со всех ног помчались в направлении городка, где, как понял из разговоров местных жителей Субботский, квартировало подразделение Красной армии. Но и в Красной армии Савочкину с Субботским тоже мало обрадовалась. Им связали руки ремнями и отвели их в пыльный сарай — «до выяснения». После двухдневного «выяснения» голодные и совершенно измученные пленники попали наконец к комдиву Дееву. Надо отдать должное просвещенности и многообразным талантам покойного Дмитрия Алексеевича. Он выслушал их заинтересованно, в словах о принадлежности двух оборванцев к научному племени нисколько не усомнился, хотя и распорядился дать телеграмму в ведомство, официально отрядившее экспедицию, и даже задал несколько узкопрофессиональных вопросов, поразив Субботского уровнем своей компетентности…