Выручил султаншу Кемальзаде Мустафа, проезжавший мимо. Он приказал своей охране взять султанские носилки в кольцо и проводить до дворца.
– Госпожа, вам не стоит выезжать. Пока все не решится.
Сама понимала, что не стоит, но как быть? Сидеть взаперти, значит, давать повод для новых обвинений. Но и выезжать опасно, можно не вернуться.
Спасти ее могло только одно: если Повелитель выздоровеет, причем чем скорей, тем лучше, а значит, только чудо, потому что Сулейман по-прежнему лежал с закрытыми глазами.
Роксолана присаживалась рядом, брала его теплую руку в свои руки, подолгу рассказывала о том, что происходит, что сделала, какие решения приняла, говорила о своих сомнениях, о том, как трудно женщине справляться с мужчинами, особенно такими, как этот мерзкий толстяк Кара-Ахмед-паша… Спрашивала совет, но, понимая, что Повелитель ответить не может, пыталась рассуждать сама, прикидывая, как бы он поступил в таком случае.
Ей хорошо работалось в его спальне, потому по ночам часто засиживалась допоздна. Причем это началось еще с того фирмана, иногда обнаруживала, то даже не помнит, как разобрала какие-то бумаги, как выделила важное…
– Я становлюсь султаном, тебе не кажется? Если ты и дальше будешь лежать, я просто возьму власть в свои руки, не отдавать же ее Кара-Ахмед-паше.
Шутка вышла мрачноватая, понимая это, Роксолана вздыхала:
– Сулейман, я становлюсь брюзгой, давно не смеялась… Я помню, как ты не брился три года, пока не одержал победу, которая была для тебя важна. Я не буду смеяться до тех пор, пока ты не встанешь. Мне очень трудно одной, если бы ты только знал, как мне трудно…
Его пальцы вздрагивали, но Роксолана, раньше та радовавшаяся малейшему движению, теперь просто поглаживала руку, если честно, уже ни на что не надеясь.
Однажды так и сказала:
– Вот вернется Рустем, уничтожив проклятого самозванца, изловлю Махидевран… Нет, я не буду приказывать ее ловить, если она и признала самозванца своим сыном, то от отчаянья. Но когда Рустем расправится с самозванцем, позову Селима, пусть он опоясывается мечом Османов.
Мятежников во главе с тем, кто выдавал себя за Мустафу, привезли в Стамбул. Услышав об этом, Роксолана возмутилась:
– Джафер-ага, немедленно позови сюда Рустема-пашу!
Пока евнух искал султанского зятя, Роксолана металась по султанской спальне, это единственное место, где разговаривать можно без опасения, что подслушают, потому последние недели она привыкла все секретные разговоры вести именно там. Присутствия Хамона не боялась, понимая, что они связаны не просто одной нитью, но целым толстым канатом.