— Известно ли вам, приятель,— сурово и не без гордости за возложенную на него задачу обратился к Давиду разведчик,— что это отряд смельчаков, отобранных для особо отчаянного предприятия и состоящий под началом человека, который — хоть другой на моем месте выразился бы менее скромно — не оставит их без дела? Может быть, не пройдет не то что получаса — пяти минут, как нам придется шагать по телам живых или мертвых гуронов.
— Хоть я не осведомлен о ваших намерениях,— возразил Давид, и лицо его внезапно покрыл румянец, а спокойные, обычно маловыразительные глаза загорелись огнем,— но ваши воины напоминают мне сынов Иакова, идущих войной на сихемитов, чей соплеменник возымел дерзкое желание вступить в брак с женщиной из народа, возлюбленного господом. Я же долгое время делил в пути горе и радость с девушкой, которую вы ищете. Правда, я — человек не воинственный, и бедра мои не препоясаны острым мечом, но все-таки с радостью нанесу удар-другой ради ее избавления.
Разведчик заколебался, словно взвешивая достоинства и недостатки столь странного рекрута, и наконец ответил:
— Вы не умеете обращаться с оружием. Ружья у вас нет, а ведь минги, поверьте мне, с лихвой вернут то, что получат от нас.
— Я, разумеется, не кровожадный бахвал Голиаф, но все же не забыл пример израильского отрока,— возразил Давид, вытаскивая пращу из-под пестрых лохмотьев, прикрывавших его тело.— В молодости я часто упражнялся во владении этим древним оружием и, надеюсь, доныне не разучился управляться с ним.
— Н-да! — процедил Соколиный Глаз, окинув ремень и пращу холодным, обескураживающим взглядом.— Эта штука, пожалуй, еще сгодилась бы против стрел и даже ножей, но французы давно снабдили каждого минга добрым ружьем. Впрочем, поскольку вы, кажется, наделены способностью оставаться невредимым под огнем и до сих пор не слишком пострадали... Поосторожнее, майор! У вас взведен курок, а один преждевременный выстрел может стоить нам двадцати бесцельно потерянных скальпов... Ладно, певец, следуйте за нами. Бог даст, мы извлечем пользу даже из вашего умения драть горло.
— Благодарю вас, друг,— отозвался Давид, по примеру своего библейского тезки усердно запасаясь камнями на берегу ручья,— Если бы вы не взяли меня с собой, я сильно пал бы духом, хоть и не одержим страстью к убийству.
— Помните,— добавил разведчик, многозначительно постукивая себя по голове в том месте, где у Давида была еще не совсем зажившая рана,— мы идем воевать, а не заниматься музыкой. Пока не раздался общий боевой клич, молчит все, кроме ружей.