И тут он сказал:
— Хочешь раздеться в ванной?
Это показалось мне очень странным, потому что я-то представляла себе, что в порыве страсти он просто сорвет с меня одежду, но все равно пошла в ванную, взяв футболку. Когда я вышла, Эд уже лежал в кровати, натянув одеяло до подбородка, и моей первой мыслью было убежать далеко отсюда.
Но, будучи женщиной целеустремленной, я задавила этот порыв в зародыше и тихонько забралась под одеяло рядом с ним. Он прижался ко мне и снова начал целовать. Я подумала: все будет нормально, как-нибудь справлюсь.
Спустя какое-то время моя рука нащупала то, чего я боялась хуже чумы, короткие обтягивающие плавки.
Я стащила их как можно деликатнее, учитывая, что у него была мощная эрекция, и тут Эд начал сжимать — на самом деле самое подходящее слово было бы «месить» — мою грудь сквозь футболку. Он делал это так долго, что я не вытерпела и решила сама раздеться, а он продолжал свое истязание, словно моя грудь — тесто. Надо сказать, к этому моменту я уже чувствовала себя прямо-таки буханкой хлеба и, естественно, не испытывала ни малейшего возбуждения.
А потом, прежде чем я успела сообразить, Эд уже вскарабкался на меня и, хотя меньше всего на свете мне хотелось, чтобы его член оказался внутри, я все-таки взяла презерватив и надела на него, потому что сам он, похоже, видел эту штуку первый раз в жизни и не знал, что с ним делать. Потом он вошел в меня с выражением полного счастья на лице и стал слегка подергиваться. Примерно через шесть секунд — клянусь, я не шучу — Эд очень громко застонал и, обмякнув, застыл на мне.
Я лежала и кипела от злости, уставившись в потолок и чувствуя, как он давит на меня тяжестью своего тела. Без всякого сомнения, это худший секс в моей жизни, думала я. Это вообще худший секс, который только можно представить. Эд посмотрел на меня с улыбкой как у чеширского кота и произнес:
— Это было здорово, дорогая.
Тут он, наверное, заметил, что на моем лице отсутствует всякое выражение, поцеловал меня и спросил:
— Тебе было хорошо?
Нет, черт возьми, не хорошо. Это была катастрофа. Наверное, мне следовало быть повежливей, может, стоило кивнуть, отвернуться и спокойно уснуть, но я была слишком разочарована, раздражена, рассержена. И сказала правду.
Эд сполз с меня, и вид у него был такой, будто он вот-вот разревется. Это разозлило меня еще сильнее — ведь он не ребенок малый, в самом деле, разве может мужчина в его возрасте быть настолько жалок в постели?
Он не произнес ни слова, поэтому я продолжала злобно разглагольствовать о том, что секс — это улица с двусторонним движением и, если десять минут месить мне груди, я вряд ли стану дрожать от возбуждения. Он что, никогда не слышал о том, что у женщин есть такая штука, как клитор? Он что, не в курсе, что преждевременная эякуляция — это не то, от чего женщины способны прийти в полный восторг, учитывая, что никакой любовной прелюдии и в помине не было? Интересно, он вообще знает, что такое «любовная прелюдия»?