— Потрясающе! — шепчет она. — Смотри, пап, — она толкает отца локтем, — у него кухонный стол из натурального мрамора! Да он небось кучу денег стоит!
— Тебе провести обзорную экскурсию? — Я не могу удержаться, мне так хочется еще хоть немножко побыть в центре внимания. — Снимайте пальто. Я покажу вам дом.
— Думаешь, можно? — спрашивает моя мать. — Может, подождем, пока Эд вернется?
— Не волнуйся. Все в порядке, — говорю я и вешаю пальто в гардеробную, которая, кстати, размером примерно со спальню моих родителей.
Я показываю им дом, и они охают и ахают, останавливаясь в каждой комнате. Даже мой отец, который никогда особенно не отличался красноречием, признает, что это прекрасный дом.
— Не просто прекрасный, — поправляет его мать, — это дворец. — И тут она поворачивается ко мне, и, можете мне не верить, у нее в глазах слезы! — О, Либби, — произносит она мелодраматично, — я так за тебя рада!
— Мы еще не женаты, мам, — говорю я.
— Пока нет, — уточняет отец и улыбается так же широко, как и мать.
— Только попробуй на этот раз все испортить, — говорит мать, открывая шкаф Эда и рассматривая его одежду. — Отвечать будешь передо мной.
— Мам, ты можешь хотя бы сегодня не придираться?
— Да, дорогая, — поддерживает меня отец. Я в изумлении смотрю на него. — Либби и так нервничает.
Моя мать смотрит на нас с непонимающим видом, потом качает головой и направляется к шторам.
— На подкладке, — бормочет она себе под нос. — Наверное, кучу денег заплатил за все эти ламбрекены.
— Пойдем вниз.
Меньше всего мне хочется, чтобы Эд застал нас, пока мы рыскаем по его спальне. Спустившись вниз, я готовлю родителям джин-тоник.
— Ты тут прямо как у себя дома, — фыркает моя мать. — Знаешь, где что лежит.
Я никак не реагирую.
— Но мне не нравятся эти диваны, — продолжает она, потому что ей обязательно надо к чему-то придраться. — Я бы сменила обивку.
— А мне нравятся! — твердо заявляю я. — Я их не трону.
— Ну, как хочешь, — вздыхает она. — О вкусах не спорят. Что у нас на ужин?
— Брускетта и… Черт! Черт! Черт! Черт!
Я вскакиваю на ноги, а моя мать снова презрительно фыркает.
— Мне это кажется или пахнет горелым, Либби?
Дерьмо. Дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо. Я открываю дверь духовки и вижу восемь дымящихся черных угольков. Я постанываю, потому что точно знаю, что скажет моя мать. Мне даже не надо возвращаться обратно в столовую, чтобы услышать это, потому что она уже стоит здесь, у меня за спиной.
— Так я и знала, что надо было принести лососевый мусс.
Меня спасает только то, что в этот момент в замочной скважине поворачивается ключ. Мы все замираем, когда слышим, что Эд топает по лестнице и зовет: