Ну все. С меня хватит. Опять то же самое.
— Почему всегда я что-то делаю неправильно? — Я почти кричу. — Тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, проблемы у мужчин? Да нет, какая же я глупая, конечно же, я во всем виновата. Я всегда вляпываюсь в дерьмо.
— Не ругайся, — говорит она. — Но ты никогда не задумывалась, почему тебе уже двадцать семь, а ты еще не замужем?
— Ради бога, «уже двадцать семь»! Мне же не сорок, в самом деле, у меня еще куча времени.
Моя мать печально качает головой.
— Нет, Либби, у тебя не осталось времени, если ты планируешь выйти замуж и иметь детей, и, по-моему, тебе пора остановиться и хорошенько подумать, что ты делаешь не так и как ведешь себя со своими приятелями.
— Ты просто поражаешь меня. — Я не могу поверить своим ушам. — Большинство женщин моего возраста умереть готовы, чтобы жить как я. У меня квартира, потрясающая работа, машина и твердый доход. У меня насыщенная светская жизнь, куча друзей, и я каждый день встречаюсь со знаменитостями.
— Хорошо, — соглашается мать. — Хорошо. Но что-то никто из этих знаменитостей пока не сделал тебе предложения.
— Неужели ты не понимаешь, что в наше время не так уж важно, есть ли у тебя мужчина? Мне гораздо больше нравится быть… одиночкой.
— Кем?
— Я вполне счастлива сама по себе, не имея никаких обязательств.
— Либби, дорогая, — в ее голосе звучит материнская забота, — мы обе знаем, что это неправда.
Боже, ну почему за ней всегда остается последнее слово? И более того, она права. Мне действительно не нравится быть одинокой. Но даже если это и так, я ни за что ей в этом не признаюсь.
— Мам, мне пора, — говорю я и направляюсь к выходу.
— О, ты не можешь уйти, — говорит она. — Ты же только что пришла. И я беспокоюсь о тебе. Либби, по-моему, ты потолстела.
Господи Иисусе. Вот уж кто знает, как затронуть самое больное место. Ну и что, что я немного поправилась, я же на бегемота не похожа. Конечно, мне следует похудеть килограмма на четыре, и она верно заметила; те несколько дней после происшествия в квартире у Ника я ела все подряд, как свинья. Но сегодня утром твердо решила покончить с этим. Раз и навсегда.
— Я не потолстела, — говорю я, хотя сама знаю, что набрала два килограмма — сегодня взвешивалась.
— Ладно, ладно, — вздыхает она. — Я просто не хочу, чтобы ты стала толстой, это для твоего же блага.
— Послушай, я ухожу.
— Подожди. — Она встает. — Знаешь, у меня есть твои любимые карамельные пирожные, покушаешь?
— Ты же говоришь, что я толстая!
— От одного пирожного ничего не будет. — И она начинает суетиться.