- Да. И вечером.
Это шестьсот пятьдесят миль. Значит, пять часов лета. И больше часа займет погрузка и отлет. Это всегда занимает больше времени, чем рассчитываешь. Так что в аэропорту "Идрис"* я сяду в девять вечера. Более или менее нормально.
Вся неприятность в том, что почти все эти мили - над морем, а лететь придется все на том же бензине с большим количеством воды. Радости не много - но мне за эту работу и платят.
- Сделаем, - согласился я. - А что за груз?
- Буровое оборудование, тонна четыреста.
- По-нашему, значит, около трех тысяч фунтов. И где оно?
- Прямо здесь, командир. - Он показал вдаль, за ангары. - Все на мази. - Он бегло улыбнулся мне, потом проковылял к своему "доджу" и укатил.
- Необыкновенный малыш, - заметил Роджерс.
- А ты мне пива принес?
- Да. - Он протянул мне маленькую пузатенькую бутылку коричневого стекла. - В Триполи летим?
- Раз есть смысл, почему бы и нет.
Я открыл крышку открывалкой, входившей в связку ключей, и быстро опустошил бутылку.
- Значит, мы сможем быть в Берне завтра в обед, так?
- Все правильно.
Если двигатель не заглохнет на полпути к Триполи. Я раздумывал, не полететь ли напрямую до Бенгази, а потом поползти вдоль берега. Это добавит ещё две с половиной сотни миль и пару часов полета, но зато над морем надо будет лететь только двести пятьдесят миль, а не шестьсот пятьдесят.
"Додж" снова появился из-за угла ангара, и в облаке поднятой им пыли за ним ехал раздрызганный грузовик с высокими бортами. Рядом с Микисом сидел ещё один человек, похожий на большую черную птицу с маленькими черными усиками. Из-под распахнутой на груди рубашки торчала буйная черная растительность. Микис подошел, а человек остался в машине.
- Все здесь, командир, - с улыбкой сообщил Микис.
Грузовик развернулся и подал задом к дверце "Дака", остановившись в нескольких футах от нее. В кузове лежало десять деревянных ящиков с гроб величиной, крепко сбитых из грубых досок толщиной в дюйм, посеревших от солнца и пыли за время перевозок. На ящиках сидел человек в белой рубашке и широких брюках, его черные глаза смотрели на меня неласково.
Микис что-то сказал ему по-гречески, тот спрыгнул на землю и подтащил первый ящик к краю кузова.
- Таможня есть, - сказал Микис, оттянув и отпустив, как струну, проволоку, обтягивавшую ящик, с маленькой свинцовой пломбой. Потом сделал несколько шагов и позвал на помощь других.
Затем Микис достал из внутреннего кармана ворох бумаг и передал две из них мне - заполненный грузовой манифест и пустую накладную, которая заполняется после погрузки.