— Обратись к волхвам. Они тебе растолкуют.
— Уже ходил. Только они такого тумана напустили, что еще непонятней стало. Одно знаю точно: коли судьба мне сесть на престол, все переиначу, все переворошу, переделаю, перекрою, но чтобы стало не как при Велемудре. Всех его приближенных выгоню, всех любимцев вышвырну из столицы, чтобы духом их не пахло! Все будет по-моему, как я укажу, все будет пронизано моим словом и моим велением. Я даже имя Велемудр запрещу произносить!
Большие выпученные глаза Довбуша приобрели оловянный оттенок и казались безжизненными. Словену виделось, что он стал на какое-то время безумным, и ему сделалось не по себе.
— Успокойся, — произнес он, кладя свою ладонь на его. — Ты еще молод, и все впереди. Взойдешь на престол, установишь свои порядки, все будет по-твоему. Главное же в любом правлении — это чтобы народу было хорошо. Ты будешь заботиться о своих подданных, а они ответят тебе взаимной любовью.
До поздней ночи проговорили они, уткнувшись лоб в лоб, пока сон не сморил их, и они ушли спать.
А в обед следующего дня приехала княжна Бажена. Словен видел ее года три-четыре назад при дворе Велемудра. Это был худенький подросток, наивный, непосредственный. Ради забавы он несколько раз беседовал с ней, даже принял участие в какой-то игре. Сейчас из возка спустилась на землю высокая стройная красавица, изящная в своих движениях. «Счастливый этот боярин, который женится на ней, — завистливо подумал Словен, и внезапно им овладело чувство одиночества от своей холостяцкой жизни. — Не будь она сосватана, предложил бы ей руку и сердце!»
Бажена расцеловалась с Гудни, потом ее в щечку чмокнул Довбуш. Она удивленно проговорила:
— Вы оба уменьшились в росте! Раньше я смотрела на вас, как на взрослых, больших людей. А теперь вы для меня только взрослые, а ростом меньше меня. Мне это очень удивительно!
— Потому что ты выросла за последние годы, голубушка, — ласково проговорила Гудни. — И стала выше нас.
— А я что, тоже укоротился? — с улыбкой спросил Словен.
— Князь Словен! — удивленно протянула она и, прищурившись, стала разглядывать его. — И ты тоже стал меньше ростом. Раньше ты мне казался таким великаном, прямо головой подпирал небо, я даже побаивалась тебя. Удивительно, но вы все так изменились!
— Это ты, Бажена, выросла, мы же какими были, такими и остались, — ласково проговорила Гудни и пригласила ее в терем. — Проходи, для тебя все приготовлено. С дороги помоешься в бане, а потом сядем за стол.
Все внимание в тереме со Словена переключилось на Бажену, и Словену как-то сразу стало скучно и неинтересно. Он удалился в свою горницу, не раздеваясь, лег на кровать, стал глядеть в потолок, усеянный многочисленными сучками. «Вот, — думал он неторопливо, — дожил до того, что окружающие начинают подшучивать и посмеиваться над тем, что до сих пор не женат. Конечно, им наплевать, если я даже останусь холостяком, какое им дело до меня, позубоскалили, да и только! Но все же обидно слышать такие слова то тут, то там… Да и сам я, как увижу счастливую семейную пару, так защемит что-то в груди и вдруг захочется спокойного пристанища, своего гнездышка. Видно, так устроена жизнь: погулял, позабавился, а приходит время, и семьей следует обзаводиться. Не тянет ни на какие посиделки, ни на случайные встречи».