Перво-наперво изъяли портативные телефоны - у всех, у кого они имелись. И запретили отлучаться с территории фабрики даже в обеденный перерыв. На единственную попытку возражения люди Синдиката ответили показательной казнью. Мутанта, за эти запреты обругавшего хозяев фабрики, вывели во двор и расстреляли.
В конце первого дня выступило начальство Даже за незначительное опоздание на день следующий мутантам пригрозили увольнением. По окончании второго дня было решено вообще не отпускать работников-мутантов домой. Приказ пришел с самого верха: от боссов. "Считайте, что работаете сверхурочно", - с ехидной ухмылкой прокомментировал его директор фабрики
За самыми неблагонадежными установили персональный надзор. Правда, день ото дня возможностей для контроля у службы безопасности оставалось все меньше. Силы Синдиката таяли в противостоянии бунтовщикам. И наиболее опытных боевиков с фабричной синекуры стали переводить на улицы.
Те, кто остался, кое-как еще поддерживали на предприятии порядок. А позднее - слабое подобие порядка. К одному расстрелянному мутанту добавился еще один. А потом еще двое. И еще. Остальные пребывали в молчаливом напряжении. Готовые разорвать своих надзирателей при первой возможности. Сдерживал их лишь страх перед пулями или даже побоями.
О производительности труда в такой обстановке не приходилось говорить и вовсе.
А удар пришел, как водится, откуда не ждали. Один из мутантов работал на фабрике в должности инженера. И очень ценился ее руководством за нечеловеческое трудолюбие. А также... за скромность. Крамольных разговоров он сроду не вел. И начальство ни разу не обругал в разговорах с коллегами. Да и вообще-то был не сильно разговорчив. Из-за чего мало кто из работников даже знал его по имени.
Надо ли говорить, что никому и в голову не пришло устанавливать за этим инженером слежку. И даже подозревать его в чем-то. Когда начались беспорядки, фабричный тихоня оказался единственным мутантом, чье передвижение не ограничивали. Аж домой пару раз отпустили - на зависть коллегам-сородичам.
Однако было бы ошибкой считать, что молчание - знак согласия. По крайней мере, в случае с тихоней-инженером. О бунте соплеменников он был наслышан благодаря радио. Где, конечно, события последних дней подавались как противостояние отважных стражей порядка и отщепенцев среди мутантов и людей. Но несмотря на официальную версию, сочувствовал инженер отнюдь не Синдикату. И не трусливым продажным тварям в полицейской форме.
До поры до времени свои симпатии тихоня держал при себе. А вербально, так и вовсе не высказал их ни разу. Даже когда прошел на склад готовой продукции - пользуясь тем, что службе безопасности было точно не до него.