Вся компания хором уговаривала ее не делать этого. Девица была юна и поддалась на уговоры. Но дня через три все же передумала и написала заявление.
Теперь уже поздно было искать виновного. Если какие-то улики и были, то их уничтожили двое: хозяйка квартиры и время. Тень подозрения пала на всех мужчин. Сандалов решил поговорить со Штокманом. Штокман реагировал бурно, обозвал Сандалова «отвратительным соглядатаем» и даже ударил в ухо. А потом он сделал и вовсе невероятную вещь — противно ухмыляясь, обвинил в содеянном Дениса. Этого Валентин вынести не мог. Он тоже ударил Штокмана в ухо, хотя ему и стыдно было это делать, так как Штокман намного старше его. Однако старый Штокман отличнейшим образом поколотил юного Сандалова, после чего пошел в милицию и заявил на него и Дениса.
Разбирательство длилось недолго. Дело закрыли из-за отсутствия доказательств, улик и, главное, полной неспособности жертвы опознать насильника (даже предположительно).
Сандалов рассказал Денису о коварстве Штокмана. Между двумя последними произошел короткий разговор, в результате которого у Дениса оказалась разбита бровь, а у Штокмана губа. После этого они помирились и больше никогда не напоминали друг другу об инциденте. Зато Сандалов ничего не забыл и до сих пор очень не любит Штокмана.
Вот что поведал нам Валентин Сандалов. На меня его история впечатления не произвела. Всякое бывает в жизни, а к нашему делу никакое изнасилование не пришьешь.
Зато Линник проявил себя довольно неожиданно: обиделся на Сандалова за Штокмана, надулся и молча пошел в коридор. Я поспешила за ним. Он оделся быстро, так что мне оставалось только скороговоркой поблагодарить хозяина за помощь в расследовании и бежать за Линни-ком, на ходу застегивая куртку.
На улице я спросила его:
— Паша, в чем дело?
Он остановился и, сурово глядя мне в глаза, сказал:
— Штокман — не плохой.
— Ладно, — согласилась я, — он хороший. Только из рассказа Сандалова получается, что это он изнасиловал тогда девицу. Тебе так не кажется?
— Не кажется. — Линник обиделся уже На меня. — Штокман не очень умный, но добрый и честный. Он никогда бы такого не сделал. Тем более восемь лет назад ему уже было за сорок. Возраст солидный, не до мальчишеских шалостей.
Мне нечего было ответить на это, и я промолчала. Мы пошли к «Смоленской», по дороге я обдумывала свои дальнейшие действия. Ничего дельного мне в голову не пришло, кроме того, что мне очень захотелось навестить Дениса. Он ведь тоже свидетель. И, не считая Вероники, последний, кто видел Мишу живым. Так я оправдала свое желание повидать любимого.