— Светлый Лик, который превращается в урода, — уточнила я. — Из Мишиного романа «Три дня в апреле». Неужели ты забыл?
Он молчал.
— Выпей вина, Денис...
— Да, спасибо, — как-то отрешенно произнес Денис, поворачиваясь и принимая у меня из рук бокал с вином. В его красивых глазах на секунду мелькнул тот заоконный полумрак, даже с отблеском уличного фонаря. — Ах, Менро... Но почему же все-таки Менро?
— Ты опять сомневаешься?
— Да не сомневаюсь я, Тоня, я уже ни в чем не сомневаюсь.
Он вдруг улыбнулся, подмигнул мне и залихватски, по-гусарски опрокинул бокал, одним махом заглатывая все его содержимое. Затем мельком посмотрел на бутылку. Там уже ничего не было. Тогда Денис поставил бокал в раковину.
— Зависть, — все с той же улыбкой сказал он, — это очень сильное чувство. Сильнее не бывает.
На меня внезапно навалилась смертельная усталость. Я на миг прикрыла глаза. Уверена, что в этот миг я крепко и тяжело уснула. Но когда, сморгнув, я снова очнулась — сна уже как не бывало. А вот усталость была.
— Ты поделилась с оперативником своими догадками насчет Менро?
Я кивнула.
— Ну и правильно. Пора и ему пошевелить мозгами.
Денис сел, расслабленно привалился спиной к стене.
Улыбка то пропадала, то снова появлялась на его губах. Кажется, он думал о чем-то приятном... В этот момент я почти завидовала ему.
— Ну что ж. Отличная работа, Холмс!
— Я-то, может, и Холмс... — тихо сказала я. — Да вот только ты не Ватсон.
— Что?
Он посмотрел мне в глаза, и от этого взгляда мне стало холодно. «Прямо Снежная королева какая-то», — с мрачной усмешкой подумала я...
— Что? — повторил он еле слышным шепотом.
— Ведь это ты их убил, Денис. Ты.
Часы показывали половину седьмого. Сахаров начал замерзать. Хотя погода стояла на редкость теплая, даже несмотря на прохладный несильный ветер и сгущающиеся сумерки. Но он гулял возле Тониного дома уже больше часа, приехав загодя, чтобы не упустить ее, если съемки вдруг закончатся раньше пяти.
Минут двадцать назад мимо него прошел Петя — оперативник узнал его по фотографии, которую видел за стеклом серванта у Мадам. Петя был похож на сестру и одновременно похож на отца. Фотографию отца, Павла, Сахарову показывала сама Мадам.
Поборов искушение пойти вслед за Петей, представиться и подождать Тоню в тепле, с чашкой горячего чая, Сахаров прошел до соседнего дома, то и дело поглядывая на дорогу, вернулся и снова принялся нарезать круги по двору.
Уставший, раздраженный, он вдобавок к этому находился сейчас в крайне подавленном настроении. То, что он только подозревал — и сам себе не верил, и сам над собой смеялся, — вдруг оказалось правдой. Осознавать это было мучительно. Теперь ему казалось, что он мог предотвратить преступление. Он отлично понимал, что это лишь ощущение, не более того, и все же образ Миши, словно тень отца Гамлета, уже несколько часов преследовал его неотступно. Дело в том, что Ониксу уже было известно, кто скрывался под псевдонимом Кукушкинс.