— Но ты же говорила про племянницу врача! — Денис в раздражении затушил сигарету, взял мой бокал и допил вино. — Кто же тогда раздел ее и положил на надувной матрас?
— Я все наврала, — мрачно сказала я. — Ничего этого в романе нет.
— Импровизация, значит... Неплохо... Но зачем?
— Я не знала, о чем с тобой говорить... Я была не готова. Если б ты не спросил о расследовании, можно было бы побеседовать на какую-нибудь постороннюю тему, а потом разойтись. И вообще: я собиралась все решить завтра...
— Что решить?
— Ну... Насчет тебя. Встретиться с оперативником, предъявить доказательства...
— Мне сначала предъяви, — грубо сказал Денис.
— Пожалуйста.
Я помедлила. Доказательства мои были действительно хилые — для суда. Для меня лично и для Дениса они вполне годились. Но я надеялась, что Сахаров тоже не сидел все это время без дела, а работал и что-нибудь да нарыл.
— Пожалуйста, — повторила я. — Только давай снова обратимся к Кукушкинсу...
— О-о-о...
— Я понимаю. Но доказательства именно в этом романе — в последнем. Показать? Или на слово поверишь?
— Не поверю. Показывай.
Пришлось опять доставать из сумки папку, а из папки — рукопись и искать сто пятнадцатую страницу. Ту, где рассказывалось о сумасшествии музыканта и страданиях его несчастной супруги.
Пока Денис читал, я за ним наблюдала. Лицо его побледнело, губы сжались до тонкой полоски, глаза потемнели. Еще бы! Чуть перефразировав, добавив немного иронии, Миша по-своему переписал один из недавних рассказов Дениса — тот, который он мне сам дал почитать, когда я пришла к нему и встретила у него Невзорову.
У Дениса та же самая история была написана как трагическая. И конечно, в его рассказе чокнутый музыкант не бегал к крыльцу ровно в девять вечера, чтобы сходить по-большому.
Я так понимаю, со стороны Миши это была шутка. Правда, довольно злая шутка, надо признать.
Денис дочитал, отодвинул рукопись и откинулся на спинку стула. Он все еще был бледен, но в целом отлично держал себя в руках.
— Ты полагаешь, это можно считать доказательством?
— Это можно считать доказательством. Того, как Миша к тебе относился.
— Это Мишины проблемы, не так ли?
— Это ваши общие проблемы. Я в них не хочу вникать... А теперь открой страницу шестьдесят два.
Денис открыл. На этот раз он читал намного дольше. У меня было время вспомнить в подробностях, о чем там шла речь. Молодой художник, друг и ровесник главного героя, изнывает от страшной, на грани безумия, зависти. У него и самого все складывается неплохо, но он испытывает истинные мучения от того, что у друга все же лучше. Казалось бы, талант обоих развит одинаково — в чем же дело? В том, что один собран, трудолюбив и погружен в свое творчество, а второй по натуре социопат да к тому же невероятно ленив.