Большой Якут учился на третьем курсе института, Большой Еврей — на втором, а маленький, очень умный русский на первом. По вечерам все трое были очень заняты. Большой Якут работал грузчиком, Большой Еврей занимался в читальном зале, а маленький, очень умный русский писал стихи и запечатывал их в конверты, а потом отправлял в редакции разных газет и журналов. Иногда стихи печатали. В такие радостные дни маленький, очень умный русский, вместо того чтобы идти в институт, вставал ни свет ни заря, надевал шикарный костюм с плеча Большого Еврея и начинал обход столь благосклонных к нему изданий. Получив положенный гонорар, маленький, очень умный русский покупал строго определенное традицией количество бутылок водки, один литровый пакет сока, две буханки хлеба и два батона колбасы. Вечером, когда друзья наконец собирались в общежитской комнате, Большой Якут помогал маленькому, очень умному русскому снять огромный костюм Большого Еврея и торжественно объявлял первый тост.
Но не только маленький, очень умный русский умел так радовать своих друзей. Большому Якуту, к примеру, мама присылала посылки два раза в месяц, а Большой Еврей время от времени переводил с английского на казахский и таджикский детективы и дамские романы (куда, между прочим, многое вписывал от себя), так что жизнь у соседей шла хорошая, богатая и приятная.
Так существовал этот миниатюрный советский союз до тех пор, пока не случилась странная вещь: однажды, дописав очередное творение, маленький, очень умный русский отложил авторучку и с удивлением посмотрел на дверь. Лишь в следующий момент он понял, почему удивился, — часы показывали половину девятого, а Большого Еврея, который возвращался из читального зала ровно в восемь, все еще не было. Но поразмыслив, маленький, очень умный русский не стал волноваться. Он решил подождать прихода Большого Якута — а тот появлялся не раньше десяти — и обсудить с ним этот вопрос. Дело в том, что иногда Большой Еврей предавался любви и тогда исчезал не то что на вечер, а и на целую ночь, а то и на две ночи. «Наверняка, — подумал маленький, очень умный русский, — он зашел к прекрасной незнакомке, прилег рядом с ней и уснул сном праведника, каковым и является на самом деле».
То же, хотя не таким возвышенным слогом, сказал и Большой Якут.
Поужинав хлебом и луком, они выпили по чашке сладкого крепкого чая и легли спать.
Но и на следующий день Большой Еврей не пришел. Его кровать, стоящая возле двери, была пуста, как корабль после крушения. И, как обломки мачт, как обрывки парусов, на ней в беспорядке валялись две подушки, старый ботинок Большого Якута, скомканная простыня, фантик от конфеты и трехспальное ватное одеяло.