— Летчиком, — сказал Сахаров.
Сандалов-старший посмотрел на него с удивлением.
— Банкиром лучше, — ответил он после короткой паузы.
— Решительно не согласен! — начал было Константин Сергеевич, но бдительная Мадам положила ему руку на плечо, и он замолчал. Единственное, на что его хватило, — метнуть на сестру гневный взгляд.
«Нет больше пороха в пороховницах», — с усмешкой подумал Сахаров, бывший в курсе непростого характера братца Мадам.
Еще он заметил, что все, кроме Сандалова-старшего, тихонько вздохнули — спорщик Константин Сергеевич был знаменитый, и если б все же затеял дискуссию с банкиром, то на час, никак не меньше.
Сандалов-старший ничего об этом не знал, но чутье подсказало ему молчать в тряпочку. Он и промолчал благоразумно.
Тут беседу продолжил Пульс, вернувшийся с кухни и стоявший у двери в комнату уже минут пять. Он, как всегда, не до конца понял смысл разговора.
— Когда я вступил в самостоятельную жизнь, у меня ничего не было, ничего, кроме собственного ума, — высокопарно заявил он.
— Ну и что? — меланхолично сказала Тоня, уставившись в свой бокал. — Все начинают с нуля.
Подтекст этого замечания поняли не все. А кто понял — заулыбались и отвернулись от Пульса. Но он сам ничего такого в Тонином замечании не усмотрел.
— Вы, Тоня, уж никак не с нуля начинаете! — язвительно парировал он. — Всем известно, кем был ваш папа.
— А я кто?
Пульс запыхтел, не находя подходящего ответа. И в самом деле, а кто же Тоня? Помощник режиссера. Для того чтобы работать в этой должности, не обязательно быть дочерью знаменитого художника.
Сахаров с интересом ожидал, что же скажет Тоне Пульс, но тот предпочел гордо промолчать. Подойдя к своему месту, он налил себе водки, выпил одним махом, сразу налил еще и снова выпил.
— Правильное решение! — одобрил эти действия Менро.
В комнату вошли Линник и Штокман. От них пахло водкой и крепкими сигаретами.
Штокман — невысокий, лысый, с торсом штангиста, широким задом и тонкими кривыми ногами — для Сахарова был пока самым загадочным гостем Миши в тот злополучный вечер. Про него было известно только то, что ему сорок девять лет, что он давний приятель Линника и что он работает на «Мосфильме» администратором. Негусто. Сахаров намеревался на днях поговорить с ним и восполнить пробелы, а сейчас воспользовался моментом и обратился к Линнику, который сел рядом с ним на Вади-но место.
— Вы были знакомы с женой Михайловского?
— Да, — лаконично ответил Линник.
— Почему они разошлись?
Линник словно ждал этого вопроса:
— Миша много пил тогда. Только поймите правильно: он не был алкоголиком. Железный организм. Вольет в себя пару литров — и хоть бы что. Только глаза мутнеют. Я думаю, он таким образом расслаблялся. Ведь он всю жизнь работал. С раннего детства. Кроме специализированной школы, еще каждый день уроки с домашними учителями — английский, немецкий... Плюс секция самбо. Потом театральное училище, где вообще почти нет свободного времени. Да он уже и не умел отдыхать. На каникулах дома сидел, книжки умные читал...