Мы пошли туда пешком. Я опирался на нее. Я снова дрожал, только теперь от счастья.
Пока она изучала меню, я заказал две рюмки анисового ликера и красного вина.
Вдруг она посмотрела мне в глаза.
— Он приходил к тебе?
— Кто?
— Альтона.
— А в чем дело?
— Он сбежал. Я вернулась два дня назад, и его не было. Он исчез вместе со всеми своими вещами.
— Скатертью дорога!
— Он не взял свои кисти, а это для него самое ценное.
В ее глазах нарастала тревога.
— Ты должна быть довольна… Ты же этого хотела?
— Я была уверена, что вы встретились. На него это не похоже.
Я опрокинул рюмку.
— Зачем, по-твоему, ему нужно было приходить ко мне? Я для него самый ненавистный человек на свете.
Мы съели две пиццы, я заказал еще вина. Ресторан был совсем крошечным. Было очень жарко, особенно там, где мы сидели, рядом с печью.
— Пойдем отсюда, — сказала она мне, — мне нужен воздух, мне нехорошо.
— Мне тоже плохо. Это из-за жары.
— Из-за жары и спиртного.
Я расплатился, и мы пошли гулять по улицам. Теперь уже она опиралась на меня, а я благодарил спиртное и жару.
— Ты далеко уезжала? — спросил я ее. — Ты могла бы мне позвонить.
— Мне все хуже и хуже.
Она выпустила мою руку и бросилась в какой-то двор. Я пошел за ней следом. Она была в самом темном углу, согнувшись пополам, ее рвало, прямо выворачивало. Я поддержал ее за голову.
— Оставь меня, мне стыдно, — буркнула она.
Я отвернулся и выплеснул наружу все, что было у меня в желудке.
Несколько бесконечных минут мы по очереди выблевывали пиццу. Запах был такой мерзкий и нам было так плохо, что мы даже рассмеялись. Какой-то человек хлопнул ставнями и заорал: «Вы, ублюдки, убирайтесь блевать в другое место!»
Мы вышли из двора, вытирая рот листьями, которые я вырывал из живой изгороди. Под первым же фонарем мы поняли, что наша обувь вся в вине и помидорах. Я вернулся во двор и нарвал еще пучок листьев.
Даже пьяный и грязный, я бы принял вечные муки из-за нее. Я укусил ее за ногу, когда чистил ее ботинки. Я был обречен.
Она отскочила назад. Я попытался прижать ее к дереву, мне так нужна была ее грудь. Коленом и руками она оттолкнула меня.
— Ты не видишь, что я сгораю от стыда? — закричала она. — Ты не захочешь целовать меня, я отвратительна, от меня плохо пахнет!
— От меня тоже плохо пахнет. Пойдем примем душ.
— Проводи меня до машины, в таком состоянии, как я, женщине нужно побыть одной. Мне нужен не один душ, а десять! Целый тюбик зубной пасты и целый флакон туалетной воды! Я тебе позвоню, когда на меня можно будет смотреть.
Двадцать четыре часа я сидел у телефона, с бутылкой анисового ликера в руке. Я был обречен.