Он отсутствовал на работе три дня. Это было нетипично для него, потому что молодой и здоровый. Когда вышел на работу, с удивлением рассказал мне, что правую руку ни с того, ни с сего как электротоком начало бить. Било недолго, но так сильно, что рука отнялась. Парализовало ее. Лишь на третий день подвижность восстановилась.
Я сказал:
– Хочешь, скажу – во сколько именно это произошло?
– Ну…
Я назвал точное до минуты время, когда совершил свою оплошность. Он с удивлением подтвердил, что приступ произошел именно в это время. С любопытством глядя на меня, засыпал вопросами:
– Тайком к моему дому подъезжал, что ли? Соседей расспрашивал? Ну, рассказывал я им про свою беду, но ведь точное время никому не называл. Короче, колись – как узнал-то?
– Делать мне больше нечего, как в такую даль переть, чтобы у твоих соседей такую ерунду выведывать!
Конечно, я ему рассказал, что произошло, и принес свои глубочайшие извинения. Он, покачивая головой из стороны в сторону, расхохотался. Потом, глядя на меня так, как полагается нормальному образованному человеку смотреть на невежественного чудака, сказал:
– Ну, ты и фантазер, Володя! Не знаю, как ты угадал время. Ну ладно, угадал, бывает. А все остальное – полная ерунда. Не бывает такого. Ты же неглупый, вроде, человек. Как ты можешь такую чепуху говорить? Не ожидал от тебя, не ожидал…
Он с улыбкой и, как мне показалось, с разочарованием покачал головой. – Фантастики, что ли, начитался? Действительно, что ли, в чудеса всякие и магию веришь? Посчитай, сколько километров между нами было. Ты находился ближе к центру Питера, а я – на далекой окраине. Так что, успокойся – ты ни при чем. – Он снисходительно похлопал меня по плечу. Потом, помрачнев, с тревогой сказал: – А вот руку действительно странно ударило. Никогда в жизни такого жуткого ощущения не было. Ведь главное – не болею же ничем. Как бы продолжения не было.
– Не беспокойся, продолжения не будет.
Я больше не пытался ему ничего объяснять.
Андрей нерешительно мнётся некоторое время, раскачиваясь с носка на пятку, садится на стул и выпаливает:
– Владимир, давай ты меня научишь молнией пользоваться! В будущем, когда тебе придётся среди людей быть, ведь обязательно враги подбираться будут. Я буду всегда рядом с тобой, начеку, как телохранитель, и, если что, нейтрализую их.
Он говорит торопливо и эмоционально, надеясь, видимо, энергичностью натиска компенсировать сомнительность аргументов. Неужели он сам не понимает, как это глупо звучит? В моем воображении поневоле возникли карикатурные образы подбирающихся недругов. Они бесшумно подкрадываются на полусогнутых ногах, лица искажены злобой, в руках пистолеты и ножи. Да, именно такие явные вражеские признаки они должны иметь, чтобы Андрей мог их распознать. Может, из сострадания к нему постараются не скрывать своих намерений? А я в это время, конечно, ничего не вижу, ничего не слышу, ни о чем не подозревая, упорно смотрю куда-то в другую сторону.