Бекки вот уже третий раз за утро просматривала сегодняшние газеты. Она сидела на полу гостиной в доме своих родителей, совсем упав духом.
— Чаю, дорогая? — крикнула ей мама из столовой. — Может быть, ты хочешь есть?
Бекки покачала головой:
— Нет, все хорошо, спасибо. Просто смотрю, что есть в газетах.
— Ты обязательно вскоре что-то найдешь, милая. — В дверь вошла Сьюзан Олдридж. — А это не терпит спешки, ты же знаешь.
— Я знаю, мама. Но я не собираюсь провести следующие шесть месяцев в своей старой комнате так, словно ничего не изменилось, — резко ответила Бекки.
Она была дома вот уже целый месяц, и ее все устраивало, хотя после трех лет вдалеке было немного сложно привести все в порядок.
— Конечно нет, дорогая, — тут же механически ответила ее мать. — Я только хотела сказать… что ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. Мы все очень рады видеть тебя снова дома.
Бекки ничего не ответила.
— Что бы ты хотела на ужин? — продолжила ее мама, не обращая внимания на молчание Бекки.
— Я не знаю… не могу думать об ужине сейчас. Только одиннадцать часов утра!
— Хорошо, тогда я пошла за покупками, если тебе что-то надо…
— Мама! Пожалуйста! Я пытаюсь найти работу. Мне совершенно все равно, что у нас будет на ужин, — процедила дочь сквозь сжатые зубы.
— Хорошо-хорошо. Что ж, тогда я ушла, дорогая. Увидимся позже.
Бекки кивнула, снова вернувшись к своим газетам. Ну и ну. Целый час или, может быть, даже два она побудет в одиночестве. Блаженство. Она взялась за ручку.
Через полчаса она признала свое поражение. Отбросила газету в сторону и встала. Просто-напросто в газете еще не опубликовали все объявления по приему на работу последних выпускников со степенью в искусстве — с третьей степенью, если быть точным. Писать бесполезно. После трех лет, проведенных в одном из местных начальных колледжей искусства, она поняла, что талантом не обладает и умна не настолько, чтобы появиться перед всеми. Бекки однажды подслушала, как кто-то без капли жалости сказал, что она была компетентным иллюстративным художником, одной из тех, кого приводило в восторг изготовление поздравительных открыток. Тогда ей казалось, она никогда не сможет преодолеть это потрясение, но потом ей стало все равно. Если пошло на то, что все искусство помешалось на потрясении людей отталкивающими изображениями мертвых тел и искалеченных останков птиц — что и сотворил третьекурсник, выиграв впоследствии желанный приз Гордона Маннинга в прошлом году, — что ж, удачи им. Быть художником, как Бекки вскоре поняла, не значит просто уметь рисовать, как она предполагала. Это значило уметь думать — иначе нечего делать с талантом или техникой. Если она хочет научиться думать, объясняла она однажды раздраженно Амбер, ей придется поступить на философское отделение. Она хотела рисовать, она хотела быть художником… но, похоже, больше никто не разделял ее мнения. Да кому это было нужно? Она в замешательстве приостановила ход своих мыслей. Кого она обманывает? Ей всегда было важно, что думают другие.