Уже много лет в храм Ольга ходила регулярно. Как минимум раз, а то и два в неделю. Нравилось ей и проповедь послушать, и помолиться, и свечки за здравие и за упокой поставить, да и записки написать… Во всем этом было что-то таинственное, высокое, да и сугубо человеческое тоже. Она даже вспомнила, как в старые советские времена по специальному приглашению Совета по делам религий — был такой — с мужем ходили в замечательную церквушку близ консерватории на Пасху. И как ее родители в то время, будто черт ладана, боялись даже этих, практически официальных походов. Думали, что их будут фотографировать, а потом снимки в партком направят. Времена изменились. Она с огромным удовольствием стала посещать отреставрированный храм, находящийся прямо через дорогу от ее дома.
Храм Архангела Михаила в Тропарево, на юго-западе, полуразвалившийся, с заколоченным огромными гвоздями входом, использовавшийся прежней властью исключительно как склад стройматериалов, прямо на ее глазах превратился в гордый, сияющий куполами красавец, всегда полный верующих. Место его расположения было выбрано старинным зодчим блестяще. Не зря в этом храме и бывший президент Ельцин с супругой не раз молился, и внука здесь же крестил. Да и вечный думец, то ли гений, то ли фигляр, превративший свою партию в настоящее современное коммерческое предприятие, Жириновский, именно этот храм выбрал для своего венчания, организованного им по самому высшему шоу-разряду и непререкаемым законам пиара.
Ольга подошла к окну и посмотрела через стекло на подсвеченные прожекторами золотые купола церкви. Кто знает, может именно отсюда смотрел на них оказавшийся в советском плену после Великой Отечественной итальянец в знаменитом фильме «Подсолнухи», которого блестяще сыграл тогда не кто-нибудь, а сам Марчелло Мастроянни? «Пожалуй, именно отсюда или с нашего балкона?» Она прекрасно помнила, как храм Михаила Архангела выглядел в те годы. Покосившиеся ржавые кресты на покрашенных зеленой армейской краской куполах, тоже ржавых, с непременно каркающими воронами на них. Облепленная старыми гнездами, как на картине Саврасова «Грачи прилетели», высохшая березка невдалеке, и загаженная птицами за долгие годы атеизма грязно-розовая колокольня, куда муж со своим товарищем из соседнего дома иногда во время воскресных прогулок в расположенный поблизости лес пытался иной раз заглянуть из интереса. Обычно происходило это ранней весной, когда еще лежал снег, но было уже заметно теплей. Потом, придя домой с морозца, вместе с Костей Шахмурадовым, тоже журналистом-международником, они рассказывали взахлеб за «рюмкой чая» о чудовищном впечатлении, которое на них производили обшарпанные, обгорелые стены, заменившие внутреннее убранство, заброшенный деревенский погост с проржавевшими крестами и поросшими мхом надгробиями и многое другое. Им даже удалось тогда выяснить, что именно сюда возили в свое время московские гусары на венчание невест, не получивших благословения на то своих родителей.