– Я должен был бы убить тебя за такие слова, – опасно прорычал старик.
– Но не убили же. А значит, согласны со мной.
Повисло тягостное молчание. Я буквально ощущал, как ступаю по льду, столь тонкому, что женский волос по сравнению с ним – недавно поваленное бревно. А вместо воды под ним – сотни наточенных копий, готовых растерзать меня на части.
– Ради чего ты хочешь сбежать? – вдруг спросил старик. – Разве ты не желаешь прожить жизнь воина? Сон промелькнет, и ты погрузишься в самые эпические битвы с самыми невероятными противниками. Разве это не заманчиво?
– Знаете, – почесал я макушку, как-то глупо улыбаясь. – Однажды я услышал фразу, что лучший бой – это тот, которого не было. Довольно простое изречение, но я никак не мог его понять. Не то чтобы я сейчас его понимаю, но во всяком случае точно знаю: в жизни есть вещи поважнее, чем любая схватка.
– Возможно, я неправильно выразился. Ради кого ты хочешь сбежать? Ради той, которая всех прекрасней и милее?
Я оступился и шокированно взглянул на спутника.
– У стен есть уши, – чуть приподнял уголки губ малас.
– Отчасти да, – кивнул я, спокойно выдыхая. – К тому же что-то мне подсказывает, что один мой друг хочет сделать огромную глупость. И мой дружеский долг – надавать ему по морде, дабы он образумился.
Его императорское величество
Константин дель Самбер
В большом, даже огромном зале, залитом светом, играющим в разноцветных живописных витражах, бликами танцующим по белому мрамору и древним полотнам, на вычурном золотом троне сидел человек. Он был высок, а на лицо красив, даже слишком красив, чем привлекал не один десяток горящих дамских взглядов. В плечах человек был широк, впрочем, как и любой другой мужчина его профессии. И пусть вас не смущает, что это Константин, а его профессия – править. О нет, сейчас он думал об ином. Император думал о том, что любой иной воин, к коим он себя причислял, имел такой же широкий размах плеч. Впрочем, это тоже не совсем то, о чем думал молодой повелитель.
Он вспоминал своего отца. Давно, когда Константин был еще настолько юн, что по традиции проводил большую часть времени с матерью и служанками в женском крыле, отец все же частенько брал его в тронный зал. Тогда мальчику казалось, что император – это великан, восседающий на золотом троне.
В те далекие времена для принца, тогда еще ребенка, трон был предметом самых дерзких фантазий, а также одной из самых желанных игрушек. И, что закономерно, плечи отца тогда казались самыми широкими и могучими, внушающими какой-то особый страх. Совсем не тот, который порождают хищный оскал голодного зверя или близость смертельной схватки. Нет, это был какой-то восхищенный страх, желание подражать и стремление добиться одобрения.