– Сколько их было?
– Двести семь человек.
– Двести семь подданных, – повторил бывший принц, понуро качая головой. – Двести семь моих подданных.
– Я бы предложил вам казнить меня, – спокойно произнес волшебник. – Но, боюсь, палач не успеет к действу.
Император промолчал. Когда-то он полагал, что многое на свете можно решить словом, сейчас, повзрослев, он осознал, что куда больше может сделать молчание. Да и вообще, будучи правителем, очень удобно молчать. Приходят к тебе дворовые – ты молчишь. Они дрожат, думая, что правитель гневается или размышляет. Приходит дворянин с просьбой – молчишь, а он думает, что его раскусили, и вот уже вскоре казна получает дарственную. Да, в последнее время Константин так много молчал, что разговаривать ему стало уже неудобно. Он даже начал понимать Молчуна.
Спустя примерно четверть часа спутники наконец оказались в рукаве шахты. По стенам опытный горняк мигом различил бы следы выработанной подчистую золотой жилы. А вот опытный следопыт нашел бы признаки недавней бойни, в которой, словно свиней, зарезали чуть больше, нежели две сотни людей.
В последний раз скрипнули канаты, и подъемник замер. Император дрогнувшей рукой открыл хлипкую дверцу и пропустил вперед советника. Волшебник, ответив кивком головы, потушил факел и в ожидании уставился на своего повелителя. Тот же, положив правую руку на гарду бастарда, затушил факел, чиркнув им по стене, оставляя на ней широкую подпалину. К тишине добавился еще и вязкий, смоляной мрак.
Минуло несколько долгих, пугающих секунд, и рукав засветился мерным, даже нежным сиянием. С ладони волшебника срывались крылатые шары, сотканные из нитей света. Подобно бабочкам, они устремились в самые темные уголки, порхая в отступившей тьме.
– Немного авантюрной романтики нам не повредит, – чуточку грустно улыбнулся Гийом.
– На ваше усмотрение, – спокойно ответил Константин, так и не убравший руки с гарды.
– Прошу, ваше величество, следуйте за мной.
Герцог, немного постояв и полюбовавшись на свое творение, пошел по освещенной дороге. Император, сжав рукоять верного меча, побывавшего во многих славных и не очень битвах, поспешил следом. Порой Константин, подобно маленькому ребенку, разевал рот, разглядывая какой-нибудь причудливый барельеф, чудом не пострадавший от работ шахтеров. Он видел самые разные картины, но зачастую там присутствовал один и тот же персонаж. Это был какой-то странный человек с повязкой на глазах, какую носят слепые, не желая смущать людей своими невидящими глазами. В руках слепец держал простенький посох и некий кристалл, опутывающий исходящими из него нитями самых разнообразных монстров.