Она то дрожала на ветру, незримо будоража спящие цветы, то устремлялась в бешеный полет, заканчивающийся рассеченным надвое листком. Тень маленького человечка, вернее, почти человечка, не замирала ни на минуту, она всегда находилась в движении. Удар, выпад, снова удар, и вот очередной лепесток падает на землю, пронзенный простеньким кинжалом, больше похожим на походный нож. И пусть это было незамысловатое орудие, тень очень дорожила им, ценя его больше, чем легендарные клинки, развешенные по стенам во дворце визиря.
Шелк дрогнул в очередной раз, но тень исчезла. Она, словно ужик, юркнула в помещение и уселась на стул рядом с кроватью, где лежал северянин. Стул уже давно и бесповоротно пропах ароматом женских духов, а именно лавандой. Впрочем, маленькую тень это не смущало.
– Сегодня они снова придут, – прошептала она, доверительно склонившись к уху лежащего мужчины. – Но Ахефи их обязательно прогонит. Ахефи может, он уже трижды их прогонял. Но они все приходят, а Ахефи никто не верит, потому что они умные, они никому не показываются.
Тень откинулась на спинку стула и повернулась к окну, выставив перед собой свое грозное оружие.
– Ахефи готов к битве. Ведь только Ахефи может победить Тима Ройса, так ему пообещал сам Тим Ройс.
И они пришли. Но у этих бесплотных, грозных теней, словно отбрасываемых оскаленными монстрами, не было шанса устоять перед тенью маленького «почти человечка», грозность и отвага которого не уместились бы даже в теле великана.
Тим Ройс
В комнате, где когда-то находились чуть больше полсотни человек, осталось лишь трое. Один из них – грозный гладиатор, редко открывающий рот, но при этом владеющий водой на таком уровне, что начинаешь сомневаться в безвредности этой стихии. Второй – чуточку депрессивный юноша лет двадцати пяти. Он орудовал булавой, крутя ее, словно вентилятор – лопастями. Под его властью находилась земля, и упаси вас светлые боги усомниться в способностях этого человека. Третьим, как несложно догадаться, был я.
Мы сидели на скамейках чуть поодаль друг от друга, но не сказать, что между нами лежала пропасть. Сколь бы ни был ты тренирован, довольно сложно спокойно воспринимать человека, который вскоре либо убьет тебя, либо будет убит тобой. Это даже не неловкость, а чувство сожаления.
Между нами не звучало ни слова вот уже две, а может, и три недели. Каждый был погружен в свои мысли. Мечник спокойно втирал белый порошок в ладони. Юноша, зависнув, на автомате щелкал заклепкой доспеха, то закрепляя ее, то вновь расстегивая. Я же свистел. Вернее, пытался насвистеть хоть какую-нибудь мелодию.