Когда уговаривали Варгина отдать им хоть тот же Погремок, то обещали каравай до самого неба: построить хорошие дороги во всем районе, помочь достать плиты на комплекс. А как «базу» отстроили, то ищи-свищи, — того, кто обещал, уже нет. На пенсии он, на своей даче поживает да на быстроходном катере по Оке разъезжает. А о дорогах пусть другие думают.
Луга кое-какие Варгин для общественного стада держит и сейчас. И зеленая подкормка есть. И заслуга в этом, может, не столько Тихона Ивановича, сколько пастуха колхозного — Александра Павловича Крашенникова, или, по-уличному, — «писателя».
На всех других фермах пастухи как пастухи: стерегут стадо, а есть надои у коров или нет — им какое до этого дело? Пастухам хоть трава совсем не расти. А дядя Саша, как его любовно зовут доярки, беспокоится. Каждый он овражек знает, пригонит стадо на ферму, первым делом в кормушку нос сует: чем кормят коров? Если корм не по рациону, заметку в районную газету: так и так, мол, под угрозой срыва обязательства по надою в «Рассвете».
Варгина в район зовут и нахлобучку ему.
В хозяйстве сложилось двоевластие: Тихон Иванович и дядя Саша. «У Варгина — печать круглая, а у дяди Саши — совесть чистая», — шутят бабы.
Тихон Иванович на черной «Волге» разъезжает, пылит вдоль улиц, а пастух председателю ни в чем уступать не хочет. На работе, когда дядя Саша сторожит стадо, он в брезентовом плаще, сапоги у него на ногах или что там положено по сезону, шляпа с широкими полями. Высокий, нескладный, лицо у него на солнышке задубело. Идет он впереди стада — и все пять метров, считай, тащится за ним плеть с волосяным наконечником. Рожок медный у него сбоку на тесемке болтается. Когда есть настроение, дядя Саша играет на рожке. Ходит он по оврагам с парой собак, да таких умных, что о них, о собаках-то, отдельно бы рассказать след.
Значит, на работе, в поле, когда дядя Саша пастушьим делом занят, он придерживается старины. А когда, скажем, заметку написал или там ему по другому делу в район надо, тогда он заводит свой старенький «Москвич» и едет. За рулем дядя Саша сидит важный такой, с орденской планкой на груди: он воевал, и наград у него не менее, чем у самого Варгина, который, по преданиям, тридцать фашистов убил. Важный такой сидит, знай попыхивает своей трубкой, — значит, хорошее у него настроение. Пастух всегда, когда у него хорошее настроение, курит трубку. Трубка у него (с войны он привез) модная, из дерева, с бронзой. Сидит — ну не пастух, а как ни на есть писатель какой-нибудь.
У Прасковьи о колхозном стаде голова не болит: вдвоем — Варгин и дядя Саша — колхозных коров худо-бедно прокормят. А свою Красавку хоть со двора своди. Еще года три назад и стадо сельское было больше теперешнего, пасли коров по Погремку. Иной раз ручей пересыхал, и все лето, бывало, по склонам оврага зеленела трава. У Погремка всегда и стойло устраивали: тут близко от села, за огородами.