Сам Имтра, всю жизнь занимавшийся изучением наследия Древних, разбирался во всех семи искусствах.
Имтра долго объяснял царице, на что способны семь магов. Все это время полководец Манек Тотак сидел и слушал старика. Хотя глаза молодого мужчины ввалились, он казался очень внимательным и сосредоточенным для человека, не спавшего уже несколько суток. Очевидно, он, как губка, впитывал все, о чем говорил маг. Этот неподдельный интерес не прошел незамеченным для Аштарты. Однако царица объяснила его беспокойством за судьбу Кхайя Ибизина. И все же… Аштарта не была удовлетворена рассказом Манека и ей совсем не нравился договор о перемирии, заключенный с фараоном.
Имтра перешел к объяснению возможностей ментализма, который в более поздние времена станет известен как телепатия, телекинез и левитация. Неожиданно царица подняла руку, жестом попросив его замолчать. Она тоже очень устала, а монотонный голос Имтры усыплял.
– Потом, потом, – сказала она старику. – Сейчас я поговорю с полководцем.
– Аштарта, – тут же ответил Манек, выпрямляясь. – Наверное, я оскорбляю тебя своим присутствием.
Я весь в грязи после долгого путешествия. Может, мне…
– Ты не оскорбляешь, – перебила она его. – И никогда не оскорблял. Но я уверена, что усталость замедлила работу твоей мысли и языка, потому что я до сих пор нахожу неубедительным то, что ты рассказал мне. Объясни мне еще раз, как полководец Кхай оказался в руках слуг фараона. Ничего не упускай, потому что на карту поставлено будущее Кемета – если вообще у земли фараонов есть будущее.
Втроем они сидели вокруг тела Кхайя, а тот, как мертвец, лежал на широкой скамье, застеленной мехами. Имтра вздохнул и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и ненадолго расслабившись.
В своем нынешнем настроении кандасса была совершенно несносной. За последние несколько часов Имтре пришлось выслушать ее гневные крики, отчаянные рыдания и настойчивые вопросы. Теперь снова пришла очередь Манека Тотака, и Имтра радовался, что его хотя бы на время оставили в покое.
Кандасса, казалось, забыла, что приказала объяснить их видения на поверхности пруда Яйт-Шеш, и маг был доволен. Видение царицы оказалось очень трудным для толкования. Оно, по мнению Имтры, было пропитано символикой. Свое же собственное видение он считал простым, но знал, что если расскажет о нем Аштарте или даже намекнет на то значение, которое, как он подозревал, единственно правильно, то разобьет ей сердце. Пусть вначале на Кхайя посмотрят семь магов, а потом он расскажет, что увидел на темной поверхности, объятой языками синего пламени.