18 апреля.
Почти не сомкнул глаз в эту ночь. Около трех часов утра в долине поднялся ветер; странно усилившись, он сотрясал дом словно тайфун, сквозняками пробегая по комнатам и громыхая входной дверью. Поневоле пришлось встать. По пути вниз воображение рисовало мне полуосязаемые формы, заполнившие темноту. Уже на лестнице что-то с силой подтолкнуло меня в спину - вероятно, ветер, хотя могу поклясться, что, резко обернувшись, я отчетливо различил расплывающиеся очертания гигантской черной лапы. С трудом удержав равновесие, я благополучно достиг основания лестницы и запер на тяжелый засов угрожающе раскачивающуюся дверь.
Полночный осмотр дома не входил в мои планы, но бессонница и страх, перемешанный с любопытством, побудили меня не откладывать поиски. Вооружившись мощным фонарем, я пробрался сквозь пыльные залежи в гостиную, расположенную в южном крыле, где, по моим сведениям, должны были находиться портреты. Все именно так, как и говорил В., хотя мою уверенность трудно объяснить лишь его словами. Некоторые из портретов потемнели, скрылись под слоем пыли; практически невозможно разобрать, что изображено на них. На остальных полотнах, избегших разрушительного влияния руки Времени, различимы черты потомков проклятого рода Ван дер Хейлов. Некоторые из лиц кажутся мне знакомыми, хотя я не могу припомнить, где мог видеть их.
Отвратительная физиономия графа Джори - рожденного в 1773 году младшей дочерью старого Дирка - сохранилась лучше всего; мое внимание приковывают зеленые глаза и змеиное выражение, застывшее на его лице. Стоит погасить фонарь, и мне начинает казаться, что изображение на портрете испускает слабое зеленоватое свечение. Чем больше я вглядываюсь, тем более зловещее выражение приобретает оно. Отворачиваюсь, чтобы избежать световых галлюцинаций.
Передо мной новый портрет, еще более неприятный. Упрямое, продолговатое лицо; маленькие, близко посаженные глазки и - похожие на свиные - щеки и нос. Художник употребил все свое искусство, однако не смог избежать неприятного сходства. О деяниях этого представителя рода Ван дер Хейлов В. рассказывал шепотом. Пока я с ужасом рассматривал портрет, мне показалось, что в глазах его засветились красноватые искорки и на мгновение фон холста сменил чужеродный, почти неземной пейзаж - унылая торфянистая топь под грязно-желтым небом и заросли терновника, разбросанные среди чахлых трав. Опасаясь за собственный рассудок, я повернулся и бросился бежать из проклятой галереи. Совершенно не помню, как очутился в единственной очищенной от пыли комнате, где расположилась моя "стоянка".