В небольшой прихрамовой хижине настоятеля Бенйиро находились лишь избранные ученики — те, кого братья забраковали, готовились в путь. Около разгоравшегося очага, накрывшись шкурами, избранники делали вид, что спали, а сами внимательно прислушивались, нередко забывая дышать. Даже Сява-сан, появившись в углу около насыпанного корма, только принюхивался, не решаясь преступить к трапезе.
Лао и Шуинсай решали судьбы учеников. Они сидели друг напротив друга. Первый сжимал кулаки да нервно дёргал головой, а второй, нахмурившись, глядел в глаза брата. В одночасье для учеников повторно оговорились запреты: не разговаривать друг с другом, не ходить парами, не думать ни о чём, кроме задания.
Ночью перед испытанием, перед походом в заброшенный золотой рудник на Исикари, Суа плохо спала. Она заснула последняя и проснулась первая от странной вибрации, которая тревожила нутро. Старик Бенйиро не спал. Тяжело откашлявшись, он подбросил поленьев в очаг под котлом. Поглаживая Сяву на правом плече, повернулся, изумлённо прошептал:
— Редко увидишь, чтобы родные братья так непримиримо сражались между собой.
Девушка накинула каригину, вышла, ступив босиком на снег.
Утро просвечивало белизной только у самого горизонта в восточной части неба, а само оно — сапфировое, и звёзды, превратившиеся в маленькие бледные пятна, увядали. Издали, со склона горы, покрытого матово-синим снегом, доносился лязг стали и выкрики старшего Зотайдо. Суа заторопилась, перескочив изгородь, едва не поскользнулась на прибрежном льду озера, в котором узкими драконьими пастями темнели промоины.
Два мастера сражались на пологом склоне горы у старой кривой сливы, бились на фоне тусклых бело-серых тонов долины реки Сэгё. Две катаны ударяли друг о друга с неистовой силой. От мастеров валил пар. Тяжёлые меховые накидки поверх кимоно нисколько не стесняли движения. Лао нападал на Шуинсая с привычной манерой несдержанного человека, а тот, в свою очередь, невозмутимо технично защищался.
— Ори-я! — кричал Лао, занося катану для удара. На холоде голос мастера хрипел.
— Не кричи так, — предупредил Шуинсай, улыбнувшись. — Перебудишь духов…
— Ки-ай! — Лао наскакивал, словно бешеный, оглашая округу грозными выкриками. От нехватки терпения он, казалось, лопнет, точно мыльный пузырь. — Хийована!
— Кибиши!
Они не стремились ранить или победить друг друга — лишь разрядиться, выпустить накопившиеся эмоции. Закашлявшись, Лао поднял руку, согнулся, воткнул меч в снег. Брат подошёл ближе, положив руку на плечо, заглянул в лицо:
— В порядке, Лао-