Я понял, что должен встать. Оторваться от асфальта в моём состоянии оказалось очень сложно, и я пару раз возвращался в исходное положение, пока, наконец, ни поднялся над землёй на своих двоих. То, что я увидел вокруг себя, смахивало на заключительный кадр из малобюджетного боевика: по перепаханному трещинами и выбоинами асфальту, где, то тут, то там валялись поверженные враги, не спеша шагали хорошие парни. Я залюбовался этой картиной и даже на секунду забыл о том, что произошло несколько минут назад. В реальность меня вернула попытка сделать шаг — фонари, деревья, да и сама темнота вокруг, начали угрожающе раскачиваться.
— Парень, да тебе ко врачу надо, — сказал подошедший ко мне первым Гузенко.
— Ты че, сдурел, ко врачу? — покрутил пальцем у виска Кузин, — они же милицию вызовут. На хрена нам это надо?
— Тоже верно, — согласился Гузенко, — тогда домой иди, скажешь: «С „коня“ в спортзале упал».
Он внимательно посмотрел в мой единственный видящий глаз и озабоченно спросил:
— Ты, вообще, как? Идти-то можешь?
— Где Женя? — вместо ответа сказал я.
— Какой ещё Женя? — удивился Кузин.
— Не какой, а какая, — ответил я, — девушка, которая вас привела.
«КГБ» непонимающе переглянулись.
— Нас позвал вот он, — Кузин показал рукой куда-то мне за спину.
Я осторожно обернулся. Из тех кустов сирени, за которыми мы прятались с Женей, на меня затравленным зверем смотрел Майрон.
— Здорово, Сила, — сказал он тихо, — ты как?
— Здорово, Майрон, — ответил я, — всё пучком.
Майрон вылез из кустов и подошёл ко мне. Некоторое время он с интересом разглядывал мою физиономию, а потом простодушно заключил:
— Здорово они тебя… такой «заплыв»!
— Отведи его домой, — сказал ему Кузин, — и про нас ни гу-гу, ясно?
— Ясно, — хором сказали мы с Майроном.
— Идите через «Завокзалку», там народу меньше, — посоветовал Гузенко, — а нам валить пора, а то ещё кто-нибудь из учителей припрётся…
«КГБ» по очереди пожали нам с Майроном руки и развернулись, чтобы уйти.
— Спасибо, мужики, — сказал я им вслед.
— Свои люди, сочтёмся, — бросил Кузин через плечо.
Майрон взял меня под правую руку и, словно буксир, поволок прочь от школы.
Почти всю дорогу мы молчали. Мне говорить не хотелось, да и больно было из-за разбитой губы, а Майрону сказать было, похоже, нечего.
Мысли мои путались. Во-первых, я не понимал, что теперь будет с Майроном, оставит ли его в покое Глущ с компанией (и меня заодно), а, во-вторых, было неясно, куда делась Женя.
«Может, она в школе? — думал я. — Или испугалась и пошла домой? А, может, с ней что-нибудь случилось?»