Сначала у Девон расширились глаза, но затем она улыбнулась.
— Какая девушка устоит перед таким соблазном?
Джонатан улыбнулся тоже. Мужская рука нежно прикоснулась к ее щеке.
— Я очень виноват перед тобой. Я ругал тебя за то, в чем не было твоей вины, за то, что ты делала свое дело, которое должна была закончить. А обязан был защищать тебя. Я хочу, чтобы ты знала: этого больше не повторится. Никогда.
Она только покачала головой.
— Ты не можешь этого знать.
— Не могу?
Девон отвернулась и прижалась лбом к стеклу.
— Я боюсь, Джонатан.
Он отвел с ее щеки прядь волос.
— Не бойся… — Стаффорд наклонил голову и поцеловал ее в шею, но Девон отстранилась.
— Знаешь, как я мучилась, когда ты ушел из книжной лавки? Никогда мне не было так горько, никогда. Хотелось умереть. Я больше не вынесу этой боли. Просто не переживу.
— И не надо. Такого больше не будет. Я обещаю.
— Я не верю. Тебе не под силу выполнить такое обещание. И никому не под силу.
Джонатан схватил ее за руку и привлек к себе.
— Да, я бываю чересчур горяч. Но тебе хоть раз приходило в голову, что я могу бояться не меньше твоего?
— Ты? И чего же ты боялся?
Он взял ее лицо в ладони.
— Любви… и разлуки. Я люблю тебя, Девон. Я понял это в ту минуту, когда увидел тебя на холме. И тут мне стало не до сомнений и колебаний. Я люблю тебя и всегда буду любить.
В налившихся нежностью зеленых глазах заблестели слезы.
— Я тоже люблю тебя, Джонатан. — А потом она очутилась в его объятиях, обнимала, целовала, ласкала, прижималась к нему, и на сердце у Стаффорда стало так легко, как не было давным-давно.
— Я люблю тебя, — повторил он. — И похоже, буду любить всю жизнь.
Остаток вечера прошел как в раю. Они обменивались нежными словами и взглядами, а их бережные прикосновения сулили друг другу нечто большее, чем ночь любви. После обеда Девон поучила Алекса рисованию, а потом Джонатан отвез ее домой.
Когда они вошли в квартиру, сдержанность окончательно покинула Девон, и она поцеловала Джонатана так же нежно, как целовала до ссоры. Стаффорд понес ее в спальню, осторожно раздел, и всю ночь напролет они занимались любовью. Неторопливой, но страстной любовью. И Джонатан знал, что ничего прекраснее до сих пор не испытывал.
Они уснули в объятиях друг друга, а когда незадолго до рассвета Джонатан проснулся, то обнаружил, что она прильнула спиной к его груди. Он застонал от нестерпимого желания, прижался к ее ягодицам и подивился, откуда взялась эта жаркая страсть после стольких часов, проведенных в постели.
Поразительно, как они возбуждали друг друга… Он провел ладонями по ее телу, сжал гладкую, чудесной формы грудь и почувствовал, как под ладонью набухает ее сосок. Джонатан слегка отпрянул, раздвинул ей ноги, убедился, что влагалище достаточно увлажнилось, чтобы принять его, и скользнул внутрь.