Попав в Орегон, Кристин испытала неимоверное облегчение. Свобода невероятно радовала. Ей ловко удалось сбежать из своего защищенного мирка, и теперь начиналось путешествие по новой жизни.
В первый семестр, несмотря на данные себе клятвы, Кристин все же прибегла к помощи доверительного фонда. Ведя скромную жизнь, она взяла самую малость и намеревалась вернуть деньги при первой же возможности. Кристин начала искать какую-нибудь временную работу, питалась лапшой быстрого приготовления и томатным супом из банки. Шаг за шагом она превратилась в обычную студентку, одетую в джинсы и толстовку, живущую в общаге и спящую на простынях от «Таргет».
Там, в Орегоне, она смогла вернуть себе безмятежность юности, которой наслаждалась до скандальной истории с отцом. Казалось, здесь никто даже не читал статьи «Уолл-стрит джорнал». По крайней мере, на ее фамилию никто не обращал внимания. Сама она не сильно распространялась про то, откуда приехала и кем на самом деле являлась. Если Кристин спрашивали, она отвечала, что родом из Бруклина и что ее родители владеют небольшим магазином.
Все могло сложиться как нельзя лучше, если бы Кристин на втором курсе не увлеклась психологией, а в особенности своим блистательным и энергичным профессором Джеком Дербером. Она случайно попала в его группу, чтобы выполнить программу по общественным наукам, но уже после первого занятия угодила на крючок.
С прежним благоговением в голосе она рассказывала нам, как он буквально околдовывал аудиторию. Слушатели сидели с открытыми ртами, справочник «Психология 101» становился в его устах чуть ли не новой религией или, по крайней мере, серьезным призванием. Джек был харизматичным, уравновешенным мужчиной. Своим гипнотическим голосом он мог убедить кого угодно в правоте идей, которые раньше сочли бы безумными.
В начале занятия Дербер медленно прохаживался перед залом, сложив руки за спиной, изредка проводя ладонью по густым темным волосам, и собирался с мыслями. Аудитория вечно была переполнена, некоторые слушатели сидели между рядами, скрестив ноги, а гости с других отделений стояли позади. Возле трибуны находилось несколько магнитофонов, записывающих его речь. На обычных лекциях студенты болтали или шуршали тетрадями, но на занятиях профессора Дербера все соблюдали почтительную тишину, ожидая, когда он приоткроет свои полные губы и заговорит, а его мощный голос эхом разлетится по комнате. Наконец, обратившись лицом к аудитории и устремив взгляд пронзительных голубых глаз на ряды скамеек, он начинал лекцию. Его ярые почитатели тщательно записывали каждое слово этой отточенной, лаконичной, блестящей речи, чтобы не пропустить ни детали.